причину так называемого самоубийства жертвы, обстоятельства ее похищения, то, что произошло между ними в эти два дня ее отсутствия, маршрут автомобиля и события, предшествующие трагической развязке, – Дерок упорно скрывал.

От него так и не добились ответа на вопрос, где и как он познакомился с мадам Веральди, да и вообще встречались ли они прежде, поскольку финансист Веральди никогда не имел – и не мог иметь – случая свести с ним знакомство.

Когда к Дероку приступались с расспросами особенно настойчиво, он твердил лишь:

– Мне нечего сказать. Думайте что хотите. Делайте со мной что угодно. Как бы то ни было, я не скажу ни слова.

Дерок отказался предстать перед комиссией палаты депутатов. На следующее утро после трагедии, когда полицейские, в том числе и Бешу, позвонили в его квартиру, он сам открыл им дверь и объявил:

– Я в вашем распоряжении, господа.

В доме произвели тщательный обыск. И обнаружили в камине кабинета хлопья пепла, свидетельствующие о том, что Дерок сжег множество бумаг. Обшарили все ящики. Перетряхнули все книги его библиотеки. Собрали в пачки все найденные документы. Жан Дерок безучастно смотрел на эти бесплодные поиски. Единственный, но значительный инцидент произошел в ту минуту, когда Бешу, более внимательный, чем его коллеги, заприметил в мусорной корзинке листок, свернутый в тоненькую трубочку и явно случайно попавший туда, но все же заслуживающий внимания.

Жан Дерок сорвался с места и выхватил находку из рук инспектора:

– Вы же видите, что это ненужная бумажка! Просто фотография… старая фотография, она отклеилась от картонки!

Бешу отреагировал более чем энергично: смятение Дерока показалось ему подозрительным, и он решил отнять у него «улику». Однако депутат выбежал из комнаты, захлопнул за собой дверь и прошел в переднюю, охраняемую полицейским. Бешу и его коллеги ворвались туда следом за ним и после бурной перепалки обшарили карманы подозреваемого; фотографии там не оказалось. Расспросили полицейского; тот доложил, что преградил путь беглецу, но никаких документов при нем не заметил. Депутата Дерока арестовали по обвинению в убийстве и увезли.

Вот вкратце описание случившейся драмы. Она наделала много шума в то время, незадолго до начала Великой войны[44], так что нет смысла подробно описывать все перипетии случившегося: они общеизвестны, так же как и все стадии расследования, которое не привело бы ни к каким результатам, если бы не участие Бешу.

Речь сейчас идет не столько о расследовании дела Дерока, сколько о некоем тайном эпизоде, который вылился в публичный скандал, положивший конец извечной борьбе Бешу с его соперником – детективом Барнеттом.

На сей раз у Бешу был по крайней мере один солидный козырь, поскольку он разгадал игру Барнетта и его манеру атаковать врага, а также потому, что игра эта разворачивалась на том поле, где Бешу был полным хозяином.

Так что уже назавтра, по поручению самого префекта полиции, он позвонил в дверь генерала Дерока. Ему открыл толстопузый слуга в черном сюртуке, с внешностью провинциального нотариуса. Он провел Бешу в комнату, и инспектор с двух до трех часов следил из окна за площадью Трокадеро. Увы, цыганка в тот день так и не появилась. На следующий день – тоже. Вероятно, Барнетт проявил осторожность. Однако Бешу упрямо продолжал слежку – с позволения генерала Дерока. Это был высокий худощавый человек, с виду энергичный, сохранявший, несмотря на серый гражданский пиджак, облик старого офицера, одного из тех неразговорчивых людей, которые обычно помалкивают, но зато в критических ситуациях загораются и рубят сплеча. Он горячо любил своего сына, твердо верил в его невиновность и с первого же дня пребывания в Париже громогласно твердил об этом, вызывая всеобщее сочувствие:

– Жан не способен на злое дело. Его единственный недостаток – излишняя щепетильность и порядочность. Из-за этого он способен забыть о себе самом, о собственных интересах. Это заходит так далеко, что мне пришлось отказаться от свиданий с ним в тюрьме и от общения с его адвокатом, – я не хочу слышать его самообвинений. Я приехал сюда не для того, чтобы препираться с ним, а чтобы защищать его против его же самого. У каждого из нас есть свое понятие о чести. Если у него оно выражается в молчании, то мое понуждает меня оградить наше достойное имя от позора.

А однажды, когда генерала особенно настойчиво донимали вопросами, он вскричал:

– Вы хотите знать мое мнение? Так вот оно: Жан никого не похищал; с ним уехали по доброй воле. И он молчит, чтобы не порочить имя человека, который теперь мертв и с которым он, по моему убеждению, был очень близок. Пускай полиция ищет и найдет.

Генерал и сам прилагал все усилия, чтобы разыскать виновного. Он сказал инспектору Бешу:

– У меня повсюду есть влиятельные и преданные друзья, которые пристально следят за расследованием, таким же трудным, как ваше, господин инспектор, поскольку у нас, как и у вас, нет ничего, кроме одного-единственного доказательства, а именно – той пресловутой фотографии. В ней-то все и кроется. Вам, вероятно, известно, что составился заговор между финансистом Веральди и политическими противниками моего сына, коим содействуют некоторые члены правительства. Цель этого заговора – отыскать документ, который должен его погубить. В его квартире все перевернули вверх дном; Веральди обещал целое состояние тому, кто раздобудет нужные ему сведения. Подождем. В тот день, когда цель будет достигнута, мы получим неопровержимое доказательство невиновности моего сына.

Что же касалось Бешу, то ему было в высшей степени безразлично, восторжествует справедливость или нет.

Его миссия состояла в том, чтобы завладеть фотографией; инспектор ничуть не сомневался, что она станет доводом в пользу депутата Дерока и что его враги постараются уничтожить ее. Вот почему Бешу, ревностно исполнявший свой долг, был начеку и терпеливо ждал появления цыганки… которая, увы, бесследно исчезла.

Бешу ожидал также и Барнетта, но тот был неуловим. За неимением лучшего инспектор записывал слова Дерока-старшего, который рассказывал о принятых им мерах, о своих неудачах и надеждах. Но вот однажды старый генерал, который вроде бы выглядел совершенно потерянным, ошеломил инспектора сообщением, что у него есть новости:

– Инспектор, мы все – я и мои друзья – пришли к убеждению, что есть только один человек, который может объяснить исчезновение фотографии: это полицейский, который помешал моему сыну бежать в день его ареста. Но вот что любопытно: никто не смог сказать нам его фамилию. Его якобы отослали в комиссариат, чтобы иметь под рукой нужного свидетеля. Так что же с ним стало? Ни один из ваших коллег