воришек и убийц орудуют скрытно, проникая в квартиры неслышно или отправляя впереди себя сообщников – слесарей, поставщиков и прочую шушеру, которые и обшаривают комнаты. А эти вершат свои черные дела не таясь, без опаски и нагло. Чем чаще их видят окружающие, тем смелее они входят в дом, где к ним уже привыкли. Ну а потом, в один прекрасный день, они оттуда выходят… Затем снова входят… Выходят опять… и возвращаются…

Так вот, когда главарь банды находится в квартире, является некто похожий на него – не тот, кто постоянно входил и выходил, но настолько похожий, что их нетрудно спутать. Превосходно задумано, не правда ли?

И Барнетт, обратившись к Дель Прего, одобрительно воскликнул:

– Просто гениально, Дель Прего, поистине гениально! Обычный преступник, я повторяю, пытается красть, стараясь быть незаметным, как мышка, как гостиничный вор, одеваясь в блеклые цвета, не привлекающие внимания. Эти же сразу поняли, что должны бросаться в глаза. Какой-нибудь русский в меховой шапке, какой-нибудь турок в широченных шароварах может четырежды в день спуститься и подняться по лестнице, и никому даже в голову не придет считать, сколько точно раз он вошел или вышел. Однако же в пятый раз это будет не он, а его сообщник!

И никто ничего не заподозрит. Вот вам и новый способ! Преклоняюсь, месье! Тот, кто его измыслил и пустил в ход, – просто гений; готов ручаться, что второго такого не сыскать. Я убежден, что злодей Бен-Вали и граф Авернов – одна и та же личность; так почему бы не предположить, что этот человек появился здесь в третьей своей ипостаси и замешался в дело, которое мы расследуем?

Итак, сперва русский, потом турок… потом… так под какой еще экзотической личиной может скрываться человек, одетый необычным образом?

Настало короткое молчание. Потом Ольга возмущенно всплеснула руками: она вдруг поняла, куда клонил Барнетт с самого начала своего монолога, и сердито воскликнула:

– Ну уж нет, я решительно против такого обвинения!

Дель Прего снисходительно улыбнулся:

– Оставьте, мадам Ольга, господин Барнетт просто шутит.

– Ну разумеется, шучу, Дель Прего, – сказал Барнетт, – и вы абсолютно правы, когда не принимаете всерьез мой маленький приключенческий роман… по крайней мере, пока мы не дошли до его развязки. Итак, мне известно, что вы иностранец и к тому же одетый так броско, чтобы вас все замечали: взять хоть эти белые перчатки… и белые гетры…

Вы меняете маски, которые, сообразно обстоятельствам, помогают вам сойти за русского, или турка, или любого другого иноземца-авантюриста. И конечно, вы становитесь завсегдатаем намеченного дома, а ваши многочисленные таланты позволяют вам бывать в нем по нескольку раз на дню. Кроме того, вы пользуетесь безупречной репутацией, за вас готова поручиться сама Ольга Вобан! Таким образом, обвинить вас в чем бы то ни было просто невозможно. Что же делать? Надеюсь, вы понимаете мое трудное положение? Вы – единственный подозреваемый, но вас не в чем обвинить. Не правда ли, мадам Вобан?

– Нет, не в чем! – выкрикнула Ольга; ее глаза лихорадочно блестели от испуга. – Но тогда… кого же обвинить? И как его разоблачить?

– Очень просто.

– Как же?

– Я подготовил одну ловушку.

– Ловушку?

Джим Барнетт спросил у Ольги:

– Позавчера вам телефонировал барон Лоуренс, не правда ли?

– Да, верно.

– И вчера он приходил к вам?

– Да… да…

– И принес вам тяжелый ларец для столового серебра с гербами мадам Помпадур?

– Да, вот он, на столе.

– Итак, барон Лоуренс, разорившийся аристократ, пытается продать этот ларец, доставшийся ему от предков семейства д’Этьоль… Он оставил вам его до вторника, то есть до завтрашнего утра.

– Откуда вы все это знаете?

– Этим бароном был я. А вы показывали ларец всем своим знакомым и хвастались им, не так ли?

– Да.

– Кроме того, ваша матушка получила из провинции телеграмму от заболевшей сестры, которая умоляла ее приехать.

– А это вы откуда знаете?

– Телеграмму тоже послал я. Итак, во вторник утром ваша матушка уезжает, а ларец стоит в этой комнате и завтра его заберут. Какой соблазн для человека из числа ваших близких друзей – того самого, кто уже обчистил вашу спальню! Почему бы ему не повторить тот же дерзкий трюк с переодеванием и не украсть серебряный ларец, куда более легкий, чем кровать?!

– Боже, какой кошмар! – испуганно пролепетала Ольга.

Дель Прего, который, не моргнув глазом, выслушал речь Барнетта, встал и сказал:

– Мадам Ольга, вам нечего опасаться. Раз уж вас предупредили, достаточно вызвать полицию. Если позволите, я сам сейчас же этим займусь.

– Ну нет, черт возьми! – возразил Барнетт. – Вы нужны мне здесь, Дель Прего.

– Не понимаю, чем я могу быть вам полезен.

– Да как же?! Вы поможете мне арестовать преступника.

– Но у нас еще есть время – ведь грабеж намечен на сегодняшний вечер.

– Верно. Однако вспомните: сообщник должен проникнуть сюда заранее.

– Так что же – вы полагаете, что он уже здесь?

– Да, целых полчаса.

– Что за шутки! Вы хотите сказать – со времени моего прихода?

– Со времени вашего второго прихода.

– Но никакого моего второго прихода не было!

– И тем не менее я видел входившего грабителя – вот как вас сейчас.

– Стало быть, он прячется где-то в этой квартире?

– Да.

– И где же?

– Вон там, в прихожей, есть стенной шкаф, набитый платьями и прочей одеждой; днем в него никто не заглядывает – там-то он и скрывается.

– Но он никак не мог войти в квартиру сам по себе.

– Верно.

– Так кто же его впустил?

– Ты, Дель Прего.

Разумеется, с самого начала разговора было видно, что все слова Барнетта адресованы учителю гимнастики и что все они представляли собой более чем явные намеки. Однако внезапность атаки напугала Дель Прего. Его лицо отражало бурю чувств, которые одолевали его и которые он до сих пор умело скрывал: ярость, беспокойство, непреодолимое желание действовать… Барнетт, догадываясь о растерянности противника, воспользовался моментом, забежал в прихожую и вытащил из шкафа человека, которого и втолкнул в мастерскую.

– Ах, так вот в чем дело?! – вскричала Ольга.

Мужчина того же роста, что Дель Прего, был одет в серый костюм и носил белые гетры – точно такие, как учитель гимнастики. Да и лицом – живым и пухлым – он тоже походил на него.

– Не забудьте свои перчатки и головной убор, месье, – сказал Барнетт, нахлобучив незнакомцу на голову светлую шляпу и протянув ему белые перчатки.

Потрясенная Ольга шаг за шагом отступала, не спуская глаз с обоих мужчин; затем она начала ощупью взбираться по веревочной лестнице.