костюме и светлой шляпе; он помахал консьержам и стал подниматься по лестнице. В это время дня он обычно занимался с Ольгой гимнастикой.

Сорок минут спустя он вышел из дома и вернулся, держа в руке пачку сигарет, купленную где-то неподалеку. Белые перчатки… белые гетры…

Затем в дом вошли еще несколько человек. Внезапно Бешу прошептал:

– Гляди-ка, вот этот входит уже в третий раз! Так откуда же он выходит?

– Ну, я думаю, через эту же дверь.

– А вот мне кажется, что нет! – возразил Бешу, правда уже не так уверенно. – Хотя, может, мы его проглядели… Что ты об этом думаешь, Барнетт?

Барнетт отдернул полог и ответил:

– Думаю, что пора действовать. Ну-ка, Бешу, сбегай за своими сотрудниками.

– И что – привести их сюда?

– Именно так.

– А ты?

– А я пока поднимусь наверх.

– Разве ты меня не дождешься?

– А зачем?

– Да объясни же, черт возьми, что ты задумал?

– Скоро увидишь. Стойте все трое на третьем этаже. Вас позовут.

– Так, значит, ты разгадал?..

– Вот именно.

– И кто же?..

– Весьма решительные люди, уверяю тебя. Давай беги!

Бешу умчался. А Барнетт, как и объявил ему, поднялся на четвертый этаж и позвонил в дверь. Его впустили в гимнастический зал, где артистка уже заканчивала свой урок под наблюдением Дель Прего.

– Смотри-ка, инспектор Барнетт! – воскликнула Ольга, висевшая на веревочной лестнице. – Всемогущий Барнетт! Ну как, господин Барнетт, неужели вы разыскали мою кровать Помпадурши?

– Скоро доставлю, мадам. Надеюсь, я вам не помешал?

– Ничуть!

И она с невероятной ловкостью, бесстрашно, словно играючи, выполнила несколько команд, которые Дель Прего отрывисто подавал ей. Он то хвалил, то поругивал свою ученицу, а иногда и сам, как опытный акробат, показывал нужные трюки, но демонстрировал при этом скорее свою недюжинную силу, нежели гибкость. Закончив урок, он надел пиджак, застегнул белые гетры, натянул белые перчатки и водрузил на голову светлую шляпу.

– Итак, мадам Ольга, до вечера в театре.

– А ты разве не останешься здесь, Дель Прего? Ты мог бы проводить меня в театр, мама сегодня занята, ее нет дома.

– Нет, не смогу, мадам Ольга. У меня еще один урок до ужина.

Он направился было к выходу, но – остановился: Барнетт преградил ему дорогу к двери со словами:

– Одну минуту, месье, я хочу вам кое-что сказать, раз уж мне посчастливилось с вами встретиться.

– Очень сожалею, но…

– Вероятно, я должен представиться? Джим Барнетт, частный детектив, хозяин агентства «Барнетт и Ко», друг инспектора Бешу.

Дель Прего шагнул вперед со словами:

– Тысяча извинений, месье, но я немного спешу.

– О, я задержу вас на минуту, не больше, просто чтобы обратиться к вашим воспоминаниям.

– Воспоминаниям? Каким?

– Воспоминаниям о некоем турке…

– Турке?

– Да, о турке по имени Бен-Вали.

Тренер покачал головой:

– Бен-Вали? Никогда не слышал этого имени.

– Ну тогда, быть может, вам знаком некий Авернов?

– Тоже незнаком. Кто же эти два господина?

– Парочка убийц.

Наступило короткое молчание; потом Дель Прего со смехом сказал:

– Простите, но с подобными господами я предпочитаю не водить знакомство.

– Странно, – сказал Барнетт, – а говорят, будто вы близко знались именно с этими двумя.

Дель Прего оглядел Барнетта с головы до ног и буркнул:

– Что все это значит? Потрудитесь объясниться, я не люблю разгадывать шарады.

– Присядьте, господин Дель Прего, так нам будет удобнее беседовать.

Дель Прего нетерпеливо отмахнулся. Ольга – хорошенькая, похожая на девочку в своем гимнастическом костюме – подошла к мужчинам, с любопытством глядя на них:

– Ну сядь же, Дель Прего, дело ведь касается моей кровати Помпадурши!

– Вот именно, – подхватил Барнетт. – И поверьте, господин Дель Прего, я не предлагаю вам никаких шарад. Но, видите ли, с первого же моего визита сюда, сразу после ограбления, мне невольно вспомнились два происшествия, наделавшие в свое время немало шума, и теперь я бы очень хотел узнать ваше мнение о них. Это займет всего несколько минут.

Сейчас Барнетт держался совсем не так скромно и приниженно, как в прошлый раз: в его голосе зазвучали повелительные нотки, и уклониться от ответа было никак невозможно. Ольга Вобан изумленно взирала на этого нового Барнетта. А Дель Прего, явно испуганный, пробормотал:

– Ну, говорите, только побыстрее.

– Итак, – начал Барнетт, – три года тому назад один ювелир по фамилии Соруа, проживавший вместе со своим отцом в квартире на верхнем этаже большого здания, расположенного в самом сердце Парижа, и работавший на дому, водил деловое знакомство с неким турком. Этого турка звали Бен-Вали, он ходил в тюрбане, носил турецкий наряд с пышными шароварами и занимался торговлей восточными топазами, второсортным жемчугом, аметистами и прочими недорогими ювелирными товарами. Однажды Бен-Вали несколько раз кряду поднимался в квартиру Соруа, а вечером того же дня ювелир, вернувшись из театра, обнаружил, что его отец зарезан и все шкатулки, где хранились драгоценности, пусты. Однако в результате расследования выяснилось, что преступление было совершено не самим Бен-Вали, у которого оказалось неоспоримое алиби, но кем-то, кого турок привел в эту квартиру в дневное время. Розыски убийцы ничего не дали, Бан-Вали отпустили, а дело было закрыто. Вы, верно, помните этот случай?

– Я приехал в Париж только два года назад, – возразил Дель Прего. – И не вижу никакой связи…

Но Джим Барнетт продолжал:

– Десятью месяцами раньше произошло другое преступление того же рода; жертвой стал коллекционер медалей, господин Даву, а убийцу, несомненно, привел к нему и спрятал граф Авернов, русский в каракулевой шапке и длинном кафтане.

– Я помню этот случай! – воскликнула Ольга Вобан; она была смертельно бледна.

– Так вот, – продолжал Барнетт, – я сразу же усмотрел связь между теми двумя случаями и похищением гарнитура мадам Помпадур – и даже не в силу поразительной аналогии, но из-за сходства приемов. Ювелира Соруа ограбил и убил Бен-Вали; с коллекционером Даву точно так же расправились двое иностранцев; и в данном случае мы наблюдаем тот же метод, а именно: предварительная засылка в квартиры будущих жертв одного или двух сообщников, помогавших злодеям. Так что же это за метод? Честно говоря, я не сразу распознал его, а потому мне пришлось поразмышлять несколько дней в тишине и уединении. Нужно было установить принципиальную связь обоих событий с системой, которой преступники, видимо, руководствовались во многих других случаях и которую я разгадал далеко не сразу.

– Но вы ее нашли, эту систему? – с жадным интересом спросила Ольга.

– Да. И признаю, что идея была поистине блестящая. Это подлинное искусство (а я в таких делах разбираюсь!), притом новое, оригинальное, доселе никому не известное… великое искусство! Дело в том, что большинство обычных