— Могу сказать лишь, что мне наша гостья симпатизирует, несмотря даже на все ее причуды. А причуд у нее, действительно хватает — здесь Брайан прав. К примеру, она не всегда пунктуальна. Может явиться к столу через час или два после всеобщего завершения трапезы, а может вообще запереться в своей комнате на целый день — смотря по ее настроению. Но она никогда не станет просить еду в неурочное время. Она лишь подойдет к столу, сядет на свое место и тихо спросит горничную, позволено ли ей будет получить какую-нибудь еду. Мы с Брайаном настаиваем, чтобы Брайди всегда сохраняла для нашей гостьи все, что ей причитается. Правда, пару раз случалось, что к нам неожиданно заезжали знакомые и оставались на обед, а наша гостья как раз не являлась к столу. Когда же она приходила, все наши запасы уже были съедены. Но эта почтенная госпожа не проявляла ни малейших признаков недовольства покорно благодарила Брайди, желала нам с Брайаном доброго вечера и снова возвращалась наверх в свою комнату. Что же касается странностей этой женщины, то их вполне можно понять и извинить: судя по всему, она вдова и, похоже, совершенно убита своим горем.

— А как зовут эту женщину? — спросила Шарлотта, потрясенная последними известиями до глубины души. Она могла поспорить, что знает, о ком идет речь. Хотя из всех ее знакомых описанию супругов О’Келли соответствовала лишь одна особа, но это соответствие было совершенным.

У пасторской дочери почему-то не возникло сомнений, что странной гостьей в этом доме была не кто иная, как; светлейшая леди Хитернлин.

— Нашу гостью зовут Кэтрин, — подтверждая догадку Шарлотты, ответила миссис О’Келли.

— А как звучит ее полное имя? — продолжала допытываться Шарлотта.

— Она никогда нам его не называла, — сказала миссис О'Келли. — Хотя, погодите-ка… наши знакомые, которые просили нас принять эту женщину, как-то ее представили… Но теперь я что-то не припомню, как именно…

— Леди Хитернлин? — напрямик спросила пасторская дочь.

— Ну что вы, миссис Николлс, — дружелюбно откликнулась тетушка Роза, на губах которой заиграла снисходительная улыбка, — нам называли совсем другое имя. Не столь пышное, я бы сказала.

— Быть может, миссис Моорлэнд? Или… — продолжала Шарлотта, внезапно побледнев, но все же решилась закончить фразу: — Или Лонгсборн?

— О, нет, моя дорогая. Нашу гостью представили под какой-то совершенно простой ирландской фамилией. Впрочем, это вовсе не наше дело, поэтому я даже и не запомнила столь незначительную деталь.

— Если почтенная миссис Николлс изволит проявлять столь бурный интерес к имени нашей гостьи, то, полагаю, у нее будет возможность спросить ее об этом лично, — вставил Брайан О’Келли. — Брайли! Сделай милость, проводи нашего Артура и его прелестную супругу в их комнату.

Горничная сделала восхитительный книксен и проворно направилась вверх по гранитной лестнице, пригласив супругов Николлс следовать за ней.

Комната, предоставленная новобрачным, оказалась небольшой, но очень уютной и обставленной со вкусом. В дальнем ее конце располагалась большая сосновая кропать, застланная роскошным голубым пледом в тон изящных тюлевых занавесок, обрамлявших высокие двухстворчатые окна. Подле кровати стояла миниатюрная лакированная шифоньерка, украшенная вылепленной из глины фигуркой святого Патрика, принесшего в Ирландию христианство. Шифоньерка с фигуркой затейливо отражалась в широком овальном зеркале, вделанном в противоположную стену.

— Интересно, какой святой будет здесь нас охранять? — шутливо поинтересовался мистер Николлс, — Достопочтенный Патрик Бронте, который нипочем не даст вас в обиду, где бы вы ни находились, или же отважный «Красный Падди», некогда бдительно стороживший вашу славную бабушку, теперь же решивший облагодетельствовать своим строгим надзором и ее милейшую внучку?

— Похоже, и тот и другой, — отозвалась Шарлотта в тон своему супругу.

Однако веселое оживление, охватившее пасторскую дочь при осмотре комнаты, было недолгим. Она вдруг резко помрачнела, погрузившись в свои тревожные мысли.

— Что с вами, дорогая? — озабоченно спросил викарий. — Вы думаете о той женщине, что неожиданно поселилась в этом доме, — о которой рассказывали дядя Брайан и тетя Роза? Вы подозреваете, что знаете эту даму, и это, по всей видимости, отчаянно беспокоит вас. Верно, любовь моя?

— Вы правы, Артур. Вероятно, я знакома с женщиной, о которой шла речь в гостиной, — ответила Шарлотта.

— И кто же она, эта ваша таинственная знакомая? — спросил мистер Николлс.

— К сожалению, эта тема слишком сокровенна, — категорично отозвалась пасторская дочь, — Я вынуждена хранить сведения об этой даме в секрете. Даже от вас. Вы ведь не обидитесь на меня, милый Артур?

— Нисколько, — сказал викарий, стараясь не терять самообладания. Однако по всему было видно, что недоверие жены его крайне огорчило. Он нервно походил по комнате, а затем уселся за длинный стол, стоявший в центре, и инстинктивно сжал ладонями голову.

Шарлотта, понимая, что в данный момент ей лучше не беспокоить мужа, а подождать, покуда гнев его не схлынет, тихонько примостилась в глубоком кресле между зеркалом, неизменно отражавшим глиняную фигурку святого Патрика, и великолепной ирландской печью, украшенной причудливыми зелеными изразцами.

Вскоре пасторская дочь услышала то, чего ожидала: частое прерывистое дыхание викария становилось ровным и глубоким, что являлось неопровержимым свидетельством того, что он понемногу успокаивался.

— Простите, дорогая, — промолвил он наконец. — Обещаю, что не стану более смущать вас вопросами об этой даме и никакими иными вопросами, которые по каким-либо причинам могут быть вам неприятны.

— Не сердитесь, Артур, — примирительно сказала Шарлотта и, подойдя к мужу, нежно поцеловала его в щеку, — Ну? — продолжала она в добродушно-шутливом тоне, — Надеюсь, теперь вы довольны?

— Теперь я у вас в долгу, сударыня, — заметил викарий, — и хочу незамедлительно вернуть ваш поцелуй с процентами!

С этими словами он заключил жену в объятия и горячо приник к ее губам в сладострастном поцелуе.

К обеду почтенные супруги Николлс спустились в самом благодушном расположении. Их тотчас усадили за длинный сосновый стол, покрытый белоснежной скатертью. На столе стояли несколько ароматно дымящихся блюд, и были разложены приборы на пять персон. Мистер и миссис О’Келли в парадных нарядах торжественно восседали во главе стола возле пышно задрапированного окна. Блюда еще не были разложены по тарелкам, так как все собравшиеся терпеливо ожидали последнюю участницу трапезы. Мистер О’Келли водрузил на стол большие песочные часы и властным тоном изрек:

— Она была предупреждена о прибытии новых гостей и на сей раз должна была явиться вовремя. Если после того, как последняя песчинка из верхней чаши часов перетечет вниз, эта особа не спустится к столу, мы приступим к обеду без нее.

Минуты текли в полном молчании. Наконец весь песок из часов оказался в нижней чаше. Брайан О’Келли степенно снял часы со стола, поставил их возле камина и, вернувшись на свое место, убежденно скомандовал: