лучше, чем рабочим и тем мелким предпринимателям, которые не сумели подобрать ни крошки от жирного пирога военных заказов.

Но перевооружение страны сказалось негативно и на сельском хозяйстве. Сельские рабочие уходили в военную промышленность, а это ставило в трудное положение мелкие хозяйства, часто разорявшиеся. Если в 1933 г. в сельском хозяйстве было занято 28,9% самодеятельного населения, то в 1939 г. — 25,9%. С другой стороны, за эти годы в три раза увеличилось количество сельскохозяйственной техники. Ускоренная механизация и более широкое применение удобрений привели к росту общего объема аграрной продукции на 20%. Однако самообеспечения страны сельскохозяйственными продуктами нацисты так и не добились. К 1939 г. Германия могла обеспечить себя продовольствием только на 93%[220].

Бесспорные (хотя и скромные) успехи нацистской аграрной политики, и прежде всего структурная реорганизация сельского хозяйства, были заслугой созданного в 1930 г. аграрного отдела партии. Его возглавлял Рихард Вальтер Дарре, в отличие от прочих нацистских бонз прекрасно знавший свое дело, поскольку был специалистом-аграрником с университетским дипломом. Он был также автором книги «Крестьянство как источник жизни нордической расы», на которую обратил внимание сам Гитлер.

Гитлер и Гиммлер довольно долго находились под влиянием аграрной романтики, антиурбанизма и антимодернизма Дарре. Тот занимался формированием аппарата аграрного отдела партии, не обладая, однако, необходимыми для этого организаторскими способностями. Аграрная романтика Дарре простиралась довольно далеко: он стремился оставить крестьянина крестьянином, а всю аграрную сферу в целом извлечь из-под влияния естественного рыночного механизма, искусственно оградив его от кризисов, сопровождающих процесс развития экономики. Первоначально Дарре смог последовательно осуществлять принцип приоритета идеологии над экономикой. Несмотря на огромные финансовые проблемы Третьего рейха, налоги на крестьян систематически снижались. В июне 1933 г. Дарре стал министром сельского хозяйства и продовольствия. Перед ним была поставлена задача преобразовать все сельское население от крупного землевладельца до нищего батрака, от хозяина булочной до владельца сахарного завода в единое унифицированное имперское продовольственное сословие. В сентябре 1933 г. был введен порядок регулирования производства, переработки и сбыта сельскохозяйственных продуктов по заранее установленным ценам. Руководил сельским хозяйством огромный бюрократический аппарат в 20 тыс. чел.

Самым нашумевшим аграрным законом нацистского режима стал вышедший 29 сентября 1933 г. закон о наследственных дворах, по которому крестьянские хозяйства от 7,5 до 125 га — а они составляли 55% сельскохозяйственных площадей Германии — были объявлены «наследственными дворами», не подлежащими разделу или дроблению в процессе наследования, отчуждению за долги или продаже без судебного разрешения; после смерти хозяина они переходили лишь к одному наследнику по старшинству. Этот закон отвечал задаче предотвращения распыления крестьянской собственности и сохранения крестьянского двора как единицы эффективной хозяйственной системы. Наследство передавалось только по мужской линии, бездетная вдова крестьянина имела право лишь на незначительную компенсацию, без учета доли ее приданого, даже в виде земли, и вложенного в хозяйство труда совместно с мужем. Стремление нацистов отстранить женщин от права собственности на землю на практике не удалось довести до конца — слишком нелепым оно было: в 1933–1939 гг. 11% единоличных владельцев сельскохозяйственных угодий были женщины[221]. Крестьяне были недовольны законом, запрещающим самостоятельно распоряжаться своей землей, передавать ее дочерям, если не было сыновей, или зятю. На практике, впрочем, крестьяне могли добиться нужного им решения наследственного иска, поскольку местные крестьянские функционеры более важными считали интересы производства, а не идеологические мотивы своих руководителей. Владеть наследственным двором могли только немцы, доказавшие чистоту своей арийской крови с 1800 г. Они удостаивались почетного звания «крестьянин». Владельцы земельных участков, не подпадавших под «наследственные дворы», оставались просто «сельскими хозяевами». В законе отчетливо выразилась установка на сохранение «крестьянства как чистокровного источника немецкого народа». Крестьянство должно было стать главным героем будущей восточной колонизации. Всего на статус «наследственных дворов» было переведено почти 690 тыс., или 21,6% крестьянских хозяйств, которым принадлежало 38% всей сельскохозяйственной площади.

Женщина в нацистской Германии

В 1932–1934 гг. национал-социалистический режим приступил к мерам по ликвидации доставшегося им в наследство тяжелого экономического положения страны, развернув в том числе кампанию по увольнению с работы замужних женщин, чтобы освободить их места для безработных мужчин.

Германский национал-социализм перенял антифеминизм итальянского фашизма, но проводил эту политику более жестко и последовательно. В глазах его идеологов прогресс, которого добилась Веймарская республика в освобождении женщин от оков кайзеровской эпохи, являлся непозволительной дерзостью. Образ эмансипированной берлинки 20-х гг. они воспринимали как угрозу и общественной морали, и доминированию мужчин, и даже будущему арийской расы. Правда, во время выборов президента в 1932 г., когда Гитлеру были крайне необходимы голоса избирателей, НСДАП провозгласила, что «мужчина и женщина — товарищи в жизни и работе», а семья — это «наименьший, но самый ценный элемент всей государственной системы», но это был не более чем предвыборный лозунг.

После прихода нацистов к власти стремление женщин к профессиональной, политической или академической карьере сразу стало рассматриваться ими как противоестественное явление. Высшим счастьем женщины объявлялось ее пребывание у семейного очага рядом с мужем. Как однажды прямо высказался Гитлер: «Наша женская программа сводится к одному слову — дети»[222]. Не случайно еще в 1921 г. в НСДАП было принято решение не допускать женщин до высоких партийных постов. В сентябре 1932 г. среди 108 коричневых депутатов рейхстага, в отличие от других партийных фракций, не было ни единой женщины.

Уже с весны 1933 г. началось планомерное очищение государственного аппарата от занятых в нем женщин, и не только государственного аппарата — беспощадно увольнялись замужние представительницы прекрасного пола, работавшие врачами, ибо нацисты объявили здоровье нации такой ответственной задачей, которую нельзя доверить женщине. В 1936 г. из органов юстиции были удалены замужние женщины, работавшие судьями или адвокатами. Резко сократилось количество учительниц, а в женских школах основными предметами стали домоводство и рукоделие. Уже в 1934 г. в немецких университетах из прежних 10 тыс. студенток осталось всего 1,5 тыс. Примечательна и судьба женской половины последнего веймарского рейхстага. Четыре депутатки покончили с собой, десять попали в концлагерь, 30 некоторое время находились под арестом, а 40 были вынуждены эмигрировать в другие страны[223]. Более дифференцированную политику проводил режим в отношении женщин, занятых на производстве и в сфере услуг. Нацисты не тронули ни те 4 млн. женщин, которые по налоговой статистике проходили как «домашние помощницы», ни многочисленный слой продавщиц — зато их рабочий день оплачивался неполностью. Напротив, эти занятия были объявлены «типично женскими». Всячески поощрялась трудовая повинность девушек. С января 1939 г. она стала обязательной для всех незамужних женщин моложе 25 лет. Направлялись они главным образом в деревню или служанками к многодетным матерям.

Нацистский режим был весьма заинтересован в увеличении