Постоянная утечка секретных документов и информации недолго оставалась тайной для Киевского военного округа. Его командующий генерал Н. И. Иванов доложил, что контрразведка округа перехватывает корреспонденцию австрийских агентов из Петербурга, анализ которой выявил ужасающий факт: эти агенты в курсе буквально всего происходящего в окружении военного министра и у него дома, вплоть до его разговоров с царем о военных делах. Сигнал Иванова пропал втуне: делу не дал хода начальник контрразведывательного отделения Главного управления Генштаба В. А. Ерандаков, частый гость в доме Мясоедова, позже утверждавший, что не смог найти против него никаких улик[1542].

Зато сообщения начальника штаба Пражского корпуса, бывшего заместителя начальника австрийской разведслужбы полковника Альфреда Редля, очевидно[1543], достигли своей цели в Петербурге. Редль, завербованный в 1907–1908 гг. русским военным атташе в Вене Марченко в качестве источника сведений о важнейших военных разработках и решениях Вены, включая австрийские планы развертывания против России (Киевский военный округ провел одну из ежегодных военных игр на основании переданного Редлем плана развертывания австро-венгерского Генштаба), информировал русских партнеров о поступлении в Вену строго секретных материалов из Петербурга, идентифицируя места утечки[1544]. Как «носитель государственной тайны особого класса» и многолетний заместитель шефа разведки он располагал «всеми знаниями… Эвиденцбюро» и мог поэтому спровоцировать «полную ликвидацию австрийских конфидентов и информаторов российскими военными службами», так что вся «наступательная и оборонительная разведка против главного врага в последний мирный год развалилась»[1545]. Ибо его донесения, в отличие от рапорта Иванова, попадали к нужным адресатам, в том числе председателю Государственной думы и партии октябристов А. И. Гучкову.

Анализ вреда, причиненного Редлем разведкам центральных держав, косвенно доказывает большое значение полковника для российской стороны. Благодаря полученным от него сведениям русская разведка приобрела «полное знание организации и методов работы наступательной и оборонительной разведки Эвиденцбюро». Это позволило русским спецслужбам добиться «частичного устранения конфидентов Эвиденцбюро в России или их консервации, предусмотренной для кризисных случаев». Третьим следствием деятельности Редля стало «препятствование успешному контршпионажу Эвиденцбюро против России». Его данные также помогали перепроверке «других источников русской разведслужбы и тем самым усилению русской наступательной разведки»[1546]. Результатом донесений Редля были «разрушенные сети» (Петё) австрийской и сотрудничающей с ней германской разведки в Российской империи, которые в последующие годы пришлось воссоздавать заново. Австрийская сторона так и не смогла «до мировой войны ликвидировать ущерб от Редлева предательства из-за нехватки денег и времени». Оно положило конец тому периоду, когда Эвиденцбюро, по выражению его последнего начальника Макса Ронге, «узнавало о российском порядке организации в военное время и развертывании, так сказать, по документам с царского стола»[1547]. У германской разведслужбы с финансами и кадрами дела обстояли несравнимо лучше, но и она принимала к сведению известия о разоблачении или изоляции своих лучших агентов, к числу которых, несомненно, принадлежал Мясоедов, с тем же бессильным страхом.

С января 1912 г. Мясоедова мало-помалу начали разоблачать, стараясь максимально пощадить министра. Разоблачение оставалось неполным, так как военные инстанции, куда Гучков имел доступ, не могли раскрыть свои надежные источники (Редль), а гражданские (Курлов, возможно, Белецкий и др.) поэтому с успехом тормозили дело в интересах военного министра и германских разведслужб. В начале 1912 г. высокопоставленные чины Военного министерства подали министру жалобу на безответственные выходки его офицера по особым поручениям. Министр внутренних дел А. А. Макаров письмом от 16 марта уведомил своего коллегу Сухомлинова о собранном в его ведомстве материале против Мясоедова. Из него вытекало, например, что Мясоедов состоял в связи с тайным агентом германского Генштаба по фамилии Денцер и сохранил эту связь, поступив на службу в Военное министерство[1548]. Начальник российского Генштаба в письме № 54 от 18 апреля 1912 г. рекомендовал избавиться от Мясоедова, сообщая, что «предположение об участии подполковника Мясоедова в деятельности Главного управления Генерального штаба и его прикосновенность к разведывательной и контрразведывательной службе опровергается самым категорическим образом»[1549]. Зато командир корпуса жандармов со ссылкой на директора Департамента полиции Белецкого утверждал, будто причин подозревать Мясоедова в шпионской деятельности нет[1550]. Военный министр переслал эти сведения в военный комитет Государственной думы, ничего к ним не добавив.