— Что за буря?

— Он вызвал Пирли Котура и баню ему устроил. Строгий племянник — до дяди добрался! Вот какой у нас зоотехник!

— А мне-то что! — с ложным безразличием проговорила Марал.

Подойдя к двери, Марал в нерешительности остановилась. Из комнаты слышался сиплый голос Пирли Котура:

— Ты, дорогой племянничек, на меня не кричи! Без меня бы ты, сосунок, ничего не значил. Тьфу — и больше ничего! Кто тебе дом отремонтировал? Не знаешь? Кто тебе ковры-мавры, койки-мойки, зеркала-меркала купил? Не знаешь? Чье ты масло, мясо каждый день ел?

Марал отскочила от двери. Все стало понятным. Значит, люди правду говорили…

* * *

Айджамал встретила Бике-эдже ласково. Жалкий вид подруги встревожил ее.

— Лицо у тебя темней тучи, подруженька! — всплеснула она руками.

— А чему радоваться-то? — тяжело вздохнула Бике-эдже.

— Случилось что-нибудь?

— Ой, не говори! Пришли вчера Хангельды с Пирли, и началась у них ругань…

— Что началось, подруженька?

— Вцепились друг в друга… — И Бике-эдже зарыдала.

Айджамал ничего не понимала. Она всячески успокаивала Бике-эдже, по та продолжала плакать. Наконец она немного успокоилась и стала рассказывать, что Хангельды привел Пирли Котура и стал выбрасывать во двор вещи, которые она приобрела к его приезду с помощью Пирли. Теперь в комнате стало пусто, хоть арбузы катай по полу.

— Не знаю, что и делать. Свадьбу теперь придется отложить. Говорят, и Марал смотреть на него не хочет. Ходить моему Хангельды всю жизнь холостым. — И она заплакала пуще прежнего. — Не сбылась моя мечта, подруженька, породниться с тобой!.. — Она встала и направилась к выходу: — Прощай, подружка, не жди меня больше к себе.

Марал слышала все от слова до слова. С глазами, полными слез, подошла она к матери и прижалась к ее груди.

— Доченька, а с тобой что? — испугалась старуха.

— Мама, милая мама, — проговорила Марал, — это от радости. Ведь сердце не камень!.. Теперь только я поняла, какой он хороший…

С сияющим лицом, гордая и торжествующая, Айджамал неторопливо поднялась с ковра и взяла Бике-эдже за руку.

— Посиди, поговорим еще с тобой. Без тебя мне скучно, — успокаивала она подругу. — Ведь мы всегда с тобой были как родные! Понимаешь, милая Бике-эдже, родные!..

Сон Мираба

Рассказ

В разгар сезона на полив хлопчатника в бригаде всегда ставят нас пятерых, комсомольцев. Мы дружим еще со школьной скамьи и работаем горячо. Работа живая, в хлопотах с утра до ночи, а то и ночь напролет. Поливать хлопчатник не то что клевер. Там пусти воду и жди, пока делянка заполнится, лежи на меже, покуривай, а у нас — по бороздкам, малой струей. Следишь неотрывно, чтобы гребень не промыло и чтобы вместо бороздковых ручейков болота не устроить. Тут гляди в оба. А самая горячая пора как раз в мае и в июне.

Нынче тоже, можно сказать, с половины мая в поле живем, не каждый день домой заглядываем. Работаем в охотку, друг перед другом стараемся и помогаем друг другу. То по отводам разойдемся, то опять впятером сходимся у головного шлюза. По всем правилам поливаем, воду бережем, за каждым кустиком следим, чтобы нигде не подсыхало. У нас за поливом особо следят: малейшее нарушение — так председатель и агроном не дадут спуску, а у бригадира мы все время на виду.

Работаем неделю, вторую, все хорошо, но только к июню вышло так, что мы остались без начальства. Уже много лет всеми водными делами у нас в колхозе заправлял старик мираб, Аллаяр-ага. Не гляди, что ему под семьдесят: штаны засучит, влезет в арык по пояс и так ловко действует лопатой, что молодому не угнаться. И землю колхозную хорошо знает, на каждой делянке скажет, сколько пускать воды, когда начинать полив. Правда, трудновато ему было с новой системой орошения — малограмотен, не умеет высчитывать секундо-литры. Мы, молодые, легче постигали эту премудрость, а из всех нас выделялся Аман, сын вдовы Шекер-эдже. Смышленый парень, работник упорный. Он весной был на районных курсах поливальщиков. Так что, когда Аллаяр-ага стал прихварывать, Аман у нас оказался за старшего. А надо сказать, он и раньше любил покомандовать и похвастаться был не прочь, но рядовому поливальщику хвастаться-то особенно нечем, и мы на это внимания не обращали. Теперь же видим: заиграла у Амана начальственная жилка. Что ж, думаем, пусть забавляется. Все, что скажет дельное, мы примем, а зарвется — одернем, посмеемся, ребята все языкастые. Дело от этого не страдает, и дружба наша не нарушается.

И вот приходит к нам в бригаду башлык[94], а с ним начальник райводхоза. Смотрят, как поливаем, проверяют, указывают. Ну, видим — еще какое-то дело у них, посерьезнее. И верно, собрались мы у головного шлюза, сели, закурили, и тут башлык обращается ко всем нам: так и так, говорит, Аллаяр-ага подал в отставку.

— Нужен вам новый, культурный заведующий колхозным водопользованием, — уточнил райводхоз, и оба они оглядывают нас с ног до головы и все чаще на Амана посматривают.

— Сами видите, ребята, — говорит башлык, — теперь не только лопатой тыкать в грязь — надо уметь руководить всем водопользованием нашего большого хозяйства. Не простой мираб, а заведующий, не рядовой поливальщик, а начальство, солидное начальство требуется. Есть у нас предколхоза, к примеру, есть заведующий животноводческой фермой. Теперь и заведующий всей гидротехникой нужен. Кого посоветуете на это место?

Мы переглянулись и недолго думая говорим:

— Аман подойдет, вполне справится, и мы ему поможем.

Аман стоит тут же, опершись на лопату, голову склонил, видим — скромничает. Начал было что-то говорить, — дескать, молод для такой должности, но мы ему не даем рассуждать. Башлык видит такое согласие и сознается, что они с райводхозом так и думали, когда шли к нам: быть начальником Аману! С парторгом и с членами правления вопрос уже согласован.

— Ну вот, и делу конец. С завтрашнего дня, Аман, возглавляй колхозное водопользование, руководи честь честью! — заканчивает башлык беседу и пожимает руку Аману.

Так и назначили Амана.

В тот день мы гордились и страшно довольны были: мираб теперь — свой брат, живем не тужим. Амана все поздравляли. Мы говорили, что при нынешнем положении заведующий гидротехникой не ниже самого башлыка. Он и вести себя должен подобающим образом. Все в колхозе, а особенно придиры бригадиры, пусть знают, с кем имеют дело. Аман пока держал себя кротко, соглашался, но мало разговаривал, больше молчал. А вечером, когда стали расходиться, видно, сказалась его начальственная жилка. Он уже сам напомнил нам о своем