был отчислен в первом же семестре и все эти годы бездельничал.

Лицо Хангельды вспыхнуло румянцем. Он стиснул зубы и сжал кулаки. Но, увидев, как побледнела Марал, сдержался. Прищурив глаза, он процедил сквозь зубы:

— А что, разве сюда нельзя ходить?

Дурды понял, что зашел слишком далеко.

— Да нет… я так просто…

Дурды ушел. Хангельды взглянул на Марал. Она вся сияла. "Хорошо, что сдержался, — подумал он. — Значит, не только этот шалопай, но и другие замечают, что я тут неспроста. Надо положить этому конец. Надо решиться!.." Он дождался, когда читальня опустела. Набравшись храбрости, подошел к девушке.

— Марал… я хотел… тебя… попросить!..

— Я слушаю, Хангельды. Тебе, наверно, нужна… — она искала спасительных слов. — Книжка какая-нибудь нужна?

Но хитрость была разгадана, и это придало Хангельды смелости.

— Нет, Марал, у меня другая просьба. Только… только ты не рассердишься?

"Милая, как я тебя люблю", — думал Хангельды, а вслух сказал:

— Ты не будешь возражать, если я тебя провожу?

— Не боишься злых языков — проводи, пожалуйста, — несмело ответила Марал.

Луна залила молочным светом все вокруг: и деревья, и дома, и улицы. Легкий ветерок разносил прохладу. Все отдыхало после знойного дня.

Они шли молча. Молчание прервала Марал:

— Ну вот, мы и пришли. До свидания, Хангельды!

— Подожди, Марал… как это дошли?.. До твоего дома еще далеко. — И просительно добавил: — Не торопись… ладно?..

— Нет, нет, — испугалась Марал. — Вон видишь, сюда идут…

— Ну и что же, пусть!..

Марал подняла голову и впервые посмотрела ему прямо в глаза.

— Хангельды, — умоляюще произнесла она, — разве ты забыл… Тебе-то ничего, а как на меня завтра будут смотреть? Начнут сочинять разные небылицы. Разговоры дойдут до матери.

— Ну, а если ты боишься, что разговоры дойдут до матери, возьми и сегодня все ей скажи.

Марал шла рядом. Хангельды хотел ей высказать все, что волновало его. Хотелось рассказать о сегодняшнем разговоре с матерью. Но слова застревали в горле.

"Малодушный, — сердито думал он о себе. — Другой бы на моем месте давно объяснился… Разве такого труса она может полюбить?"

— Хангельды, видишь, кто-то по улице идет. Я остановлюсь, а ты иди.

Он вздрогнул и прибавил шагу. А когда он миновал встречного и остановился, Марал уже скрылась за калиткой своего двора.

— Ах, дурак! — ругал он себя.

Все это произошло два дня назад. После этого Хангельды ездил в пески к чабанам, но, где бы он ни был, все время мозг неотступно сверлила мысль: "Как теперь посмотрит на меня Марал?"

В читальне, кроме учительницы, приехавшей на работу одновременно с Хангельды, и Марал, никого не было. Учительница с карандашом в руке трудилась над кроссвордом. Хангельды подошел к Марал. Он храбрился. Старался идти спокойно, не спеша. Но ноги не слушались, цепляясь за ковровую дорожку.

— Зачем ты от меня ушла в тот вечер? — улыбнулся он.

— Я боялась, мама увидит и косы выдерет. Она всегда говорит: "Слушаться не будешь, косы выдеру!"

— Она у тебя строгая… Как бы и мне не попало.

— Не бойся, теперь она все знает…

— Все знает? — вздрогнул Хангельды.

— Пообещала мне выдрать косы, а тебе чуб…

Веселой толпой в читальню вошли подростки.

— Джепбар, — обратился один из них к другому. — Ты слышал, этот пройдоха Пирли Котур вместо тех двух золотистых шкурок, которые мы хотели послать на выставку, подсунул какую-то дрянь, изъеденную молью. Ну и делец!

Хангельды передернуло от неожиданности. От Марал не ускользнула перемена в его настроении.

— Этого надо было давно ожидать, — ответил Джепбар.

Хангельды бросало то в жар, то в холод. Не говоря ни слова, он отошел от Марал, сел за свой любимый столик в углу зала, вынул блокнот и стал писать.

"Марал! — написал он крупно. Потом буквы стали мелкие, убористые. — Ты должна понять меня…"

* * *

Пирли дома не оказалось.

"Может быть, он у нас?" — подумал Хангельды.

— Что с тобой, сын мой? — испугалась мать, встретив его во дворе. — Кто посмел тебя обидеть?

— Дядю Пирли ты не видела?

— Как же, был недавно. Тебя спрашивал. Он тебе подарок принес.

— Какой подарок?

— Две шкурки золотистого каракуля. Сейчас принесу, посмотришь!

— Сур?..

— Ты угадал, сынок, — ласково ответила мать.

— Мама, — сдерживаясь, проговорил Хангельды, — сейчас же возьми эти шкурки и отнеси их дяде. И скажи, что твой сын не нуждается в ворованном…

— Ворованное? Где же он украл?

— У тебя, у меня, у всех нас, колхозников!..

— Отнесу, сын мой, отнесу, — суетилась мать, а сама с тревогой подумала: "Неужели и деньги, и ковер, и масло, и мясо — все ворованное?" Потом добавила: — Хангельды, не пойти ли мне к Айджамал?

— Ах, мама, разве мне сейчас до этого!.. По селу идут слухи, что Пирли грабит колхозную ферму, а я ему помогаю. Слух, наверно, дошел и до Айджамал, и до Марал.

— Сынок, а может быть, все это болтовня? — стала успокаивать Бике-эдже.

— А сур — тоже болтовня?! Говорят, он мне домой продукты таскал. Скажи, правда это или нет?

— Что ты, сынок! — испугавшись, солгала Бике-эдже. — И видеть не видела.

Он бессильно опустился на кошму, подложив руки под голову. Лежал и думал свою невеселую думу.

— Сынок, куда ты, скоро полночь! — удивилась Бике-эдже, когда Хангельды, растрепанный, выскочил из дому. — Причешись хоть, а то люди подумают — пьяный!

— Ничего!.. — ответил Хангельды на ходу.

Ночь была такая же светлая и тихая, как и в тот раз, когда он провожал Марал. Он добежал до читальни и остановился около освещенного окна. Долго ждал, пока вышла Марал.

— Ты прочла мое письмо? — спросил он, когда она подошла к нему.

— Прочла.

Он почему-то думал, что девушка забросает его вопросами, и готов был дать на них ответы, но она молчала. И это становилось тягостным. "Надо решиться, надо решиться!" — твердил он про себя.

— Я… я… обещал тебе, Марал… сказать… моя мать… завтра пойдет к твоей матери, — сказал он через силу.

Она поняла все и, хотя ждала этой минуты, как-то не верила, что она когда-нибудь настанет. И ей не хотелось сразу ответить ему. Вдруг подумает, что она навязывается?

— Это все, что ты хотел сказать? — спросила девушка, стараясь не выдать волнения.

— Да! — смутился Хангельды. — Ты обиделась?

— Нет. Почему же!

— Значит, можно к вам послать мать? — обрадованно переспросил он.

Марал показалось, что он хочет обнять ее. Она отстранилась и добавила задорно:

— Послушай, только смотри не сделайся Меджнуном и не вздумай удаляться в пустыню, если откажут… Что будет тогда делать колхоз без зоотехника?.. — Она неожиданно громко засмеялась.

* * *

Бике-эдже надела самое лучшее платье,