мы с Джоунси вернулись в отель из города и увидели толпу поклонников у главного входа», – рассказывал Фил Карло. Он поспешил предупредить Джона Пола, что придется свернуть за угол и войти через черный вход. «Зачем, Фил? Никто меня не узнает», – ответил Джоунси и спокойно прошел через толпу.

Но теперь Джоунси заперся дома, терзаемый гневом. «Такая утрата», – сокрушался он. Смерть Бонзо ударила по нему так же сильно, как и по остальным. Его мучило чувство вины из-за всех бесчинств, которые они творили. «В конце концов, это могло случиться с любым из нас».

Но тяжелее всего пришлось Питеру Гранту. «После смерти Джона Питер посыпался окончательно, – говорит Обри Пауэлл, один из немногих друзей, которому разрешали навещать менеджера. – Ни до, ни после, мне не доводилось видеть, чтобы такой могущественный человек так быстро превращался в развалину». В его жизни наступили «темные времена», как их называл сам Джи. «Он все глубже и глубже скатывался в депрессию, понимая, что приключение закончилось», – говорит Фил Карло.

Когда Пол Роджерс поссорился с Бозом Барреллом, распались и Bad Company, что явно не способствовало улучшению самочувствия Гранта, более не способного вести дела. Бизнес больше его не интересовал. «Полный пофигизм во всем, – признается Шелли Кей. – Стив [Вайс] не мог связаться с Питером, и мы прогнали различные сценарии развития событий. А вообще, с Питером все в порядке? О чем он думает? Насколько он вообще дееспособен?»

На кон были поставлены финансы Стива Вайса, и он взывал к ответу. Отчаявшись дозвониться до Гранта, он вылетел в Лондон, чтобы встретиться лицом к лицу, но Питер отказался выходить из дома. «За ним прислали лимузин, – говорит Бенджи Ле Февр, – затем вертолет. Но он и ухом не повел». В конце концов, Бенджи согласился выступить в качестве посредника. Он отправился в Хорселанджес, где Рэй Уошберн сообщил, что Питер почти три дня сидит у рва, окружавшего усадьбу.

«Я застал Джи на скамеечке, он смотрел в воду, а на коленях у него лежало заряженное ружье. Он повторял: “Я знаю, что эта чертова щука там, Бенджи, и я поймаю ее”». Бенджи спросил его о встрече со Стивом Вайсом. «К черту Вайса, – сказал Питер. – Я должен поймать эту щуку».

Вот до чего дошло. Поместье Хорселанджес, бывшее когда-то архитектурным шедевром, пришло в упадок, как и его владелец. Повсюду был разбросан мусор, некогда прекрасные портьеры лежали лоскутами на полу, а по углам появилась паутина, резной бильярдный стол был покрыт следами от сигарет. В таком же запустении находился офис «Swan Song» на Кингс-роуд.

«Я заглядывала в офис время от времени, отвечала на звонки, надеясь хоть как-то поддержать работу компании, но больше там никого и ничего не было, кроме телефонов», – вспоминает Мэгги Белл. Однажды, приехав туда, она обнаружила, что входная дверь открыта настежь. Контору обнесли подчистую. «Пропали все великолепные картины, принадлежавшие Питеру и Марку Лондону, диваны Честерфилд, стереосистема, светильники в стиле модерн и лампы от “Тиффани”. В общем, здесь побывали негодяи с Кингс-роуд, пронюхавшие о плачевном положении “Swan Song”».

Вряд ли дела в нью-йоркской штаб-квартире компании шли лучше. «В “Atlantic” ежеквартально выделяли определенную сумму на работу офиса и зарплату сотрудникам. Неизвестность доконала Стива [Вайса], и тот начал искать утешение в бутылке. Наконец, нежданно-негаданно, “Лебединая песня” смолкла. Как только перестали приходить чеки от “Atlantic”, нас всех разогнали», – говорит Шелли Кей.

Терпение руководства «Atlantic» лопнуло. «Зачем поддерживать лейбл, на котором больше не выходят пластинки, – говорит Фил Карсон. – Ахмет понял, что с него хватит. Как и все остальные».

[2]

Led Zeppelin предстояло выпустить последний альбом. По действующему контракту, группа задолжала «Atlantic» одну-две пластинки, но эти обязательства были расторгнуты по обоюдному согласию сторон, поскольку доступный в хранилище архивный материал можно было свести и выпустить в качестве последнего поклона. «Мы с Ахметом заключили особое соглашение, – говорил Питер об отдельной сделке под названием “Контракт Омега”. – Ахмет поступил великодушно, выплатив нам аванс, хоть и догадываясь о том, что материал так себе и вряд ли потянет на достойный нашего имени уровень».

Джимми уже давно разрабатывал концепцию концертного альбома. «После того, как мы потеряли Джона, я загорелся желанием сделать концертную пластинку, выстроив треки в хронологическом порядке. Тем более, у нас как раз хранились записи, охватывающие каждый период нашей деятельности», – говорил он. Работа такого рода могла передать те эмоции, что вызывал коллектив, выступая перед публикой и, вне всякого сомнения, «наглядно продемонстрировать место живых выступлений в совершенной формуле Led Zeppelin».

Материала для работы было предостаточно – несколько кассет с первого тура по США в 1969 году, дебют в «Альберт-холле» в 1970 году, записи BBC, великолепный материал из фонотеки ранних концертов, где «ощущалась наивность и неподдельное удивление от нашей музыки, от ее новизны», – добавил Роберт. Конечно, бутлегеры располагали архивами, от которых у Джимми голова шла кругом. «Когда я увидел целые моря концертных бутлегов, – сказал он, – я решил, что фанаты предпочтут последний неизданный студийный материал». «Atlantic» знала о существовании неизданных песен, поэтому звукозаписывающая компания настаивала на студийном альбоме.

Сидя в хранилище, Джимми Пейдж бережно перебирал записи, выбирал случайные фрагменты, чтобы подправить их и навести немного лоска в «Sol Studios». Студия представляла собой переоборудованную двухсотлетнюю водяную мельницу, купленную Джимми на имущественной распродаже продюсера Гаса Даджена[137]. В свое время они записали там несколько любопытных диковинок, но по какой-то причине не дали им ход. Теперь, в надежде создать хоть сколько-то жизнеспособную компиляцию, Джимми сдул с них пыль.

В целом, это смахивало на ужин из объедков в захудалом китайском ресторанчике со скудным меню. Восемь невнятных треков, расположенных в хронологическом порядке, – так сказать, отголоски прожитых лет – продолжительностью в милосердно короткие тридцать три минуты. Открывающая песня «We’re Gonna Groove» была записана на коленке в июне 1969 года в Лондоне, во время бешеной недели, когда молодые Led Zeppelin галопом скакали по концертам, кульминацией чего стало воскресное выступление в «Альберт-холле» на музыкальном фестивале «Pop Proms». Песня была «оригинальной работой» Пейджа/Планта на основе «Groovin’» Бена И Кинга и предназначалась для Led Zeppelin II. «Poor Tom», спокойная народная мелодия в стиле «Gallows Pole», появилась после поездки Роберта и Джимми в Брон-Эр-Айр в 1970 году и была записана в июне того же года во время работы над Led Zeppelin III в «Olympic Studios» в Лондоне. Авторство также предписывалось Пейджу/Планту, а сама песня представляла собой переработку двух оригинальных песен блюзмена Роберта Уилкинса, «Poor Tom» и «That’s No Way to Get Along».

Чуть раньше, на январском концерте в «Альберт-холле», на саундчеке они сыграли классическую песню Вилли Диксона «I Can’t Quit You Baby» с их дебютного альбома. Джимми счел эту «живую»