версию ярким образцом блюзовых корней Led Zeppelin, а их спонтанное и зажигательное исполнение дополнилось самобытными риффами и потрясающей развязкой.

В 1972 году, в особняке Старгроувс они уже записали основной материал для песни «Walter’s Walk», изначально предназначенной для альбома Houses of the Holy. Доподлинно неизвестно, содержала ли та версия трека вокальные партии, но Роберт записал их для новой пластинки в студии «Sol Studios» в 1982 году. Пожалуй, именно она, больше, чем любая другая песня пластинки, воздавала должное Led Zeppelin, их самому тяжелому и боеспособному периоду. Крышесносная хард-роковая феерия, отмеченная двойным бас-барабаном Бонзо, который он пытался навязать товарищам по группе в 1969 году.

Отсеянные во время работы над In Through the Out Door в Стокгольме песни «Ozone Baby» и «Darlene», скорее напоминавшие свободные и беззаботные джемы, а не тщательно проработанные песни, также нашли свое место на пластинке. Довольно невзрачное барабанное соло «Bonzo’s Montreux», усиленное электронными примочками на этапе микширования, включили в альбом в качестве дани памяти своему товарищу. Но жемчужиной альбома стала «Wearing and Tearing», взятая с сессий записи последнего альбома в «Polar Studio».

Как объяснял Роберт, «на написание “Wearing and Tearing” нас вдохновила панк-культура. Мы очень хотели показать, что тоже можем бросать вызов сокрушающей музыкой».

Положа руку на сердце, «Wearing and Tearing» – далеко не панковская. Но чего ей было не занимать, так это агрессивно-неуправляемой, почти маниакальной подачи. Где еще Роберт мог так истошно кричать «Medication!», пока песня со скоростью сверхзвукового истребителя неслась к своей атомной развязке. Изначально группа хотела предложить ее в качестве памятного сингла фестивалю в Небуорте. «Она получилась настолько сумасшедшей и экзотичной, что мы подумывали выпустить ее на другом лейбле вместе с Damned и Sex Pistols, скрыв наше название, – говорил Роберт. – И если не знать, чья это песня, то можно решить, что кого-то молодого и решительного, то есть точно не наша».

Вопрос жанровой принадлежности музыки Led Zeppelin всегда стоял остро. Это не хэви-металл, не традиционный, и тем более, не прогрессивный рок. И, конечно же, не панк. «Я не знаю, к какой категории мы относимся, – говорил Джимми. – Мы просто играем музыку». Ни одно издание, ни один критик так и не смогли загнать «Цеппелинов» в рамки определенного музыкального направления, а сама группа постоянно отмахивалась от любых ярлыков. Джимми настаивал, что от альбома к альбому группа «стремится к переменам, постоянно двигаясь вперед и раздвигая все мыслимые границы». Справедливое замечание для предыдущих альбомов, но, в случае с Coda, явно преувеличено.

Обри Пауэлл припоминает, что с ним обсуждали дизайн обложки альбома, но добавляет: «Оформление конверта в этот раз ни у кого не вызывало интереса, а вовлечь в разработку Джимми или Роберта оказалось непросто». Джимми хотел назвать пластинку Early Days and Latter Days («Первые годы – последние годы»), но идея Джоунси оказалась куда удачнее. Coda («Кода») – заключительный пассаж музыкального произведения. По предложил сделать лаконичный и солидный дизайн. Он создал графику, вдохновивленную контурами круговой системы орошения в калифорнийской пустыне Мохаве, если смотреть на нее с высоты птичьего полета. Внутренняя сторона конверта содержит подборку из 30 фотографий, посвященных истории Led Zeppelin.

Изначально альбом готовился к выходу на лето 1982 года, но ради раскрутки первого сольного альбома Роберта Планта Pictures at Eleven и, по совместительству, последнего проекта «Swan Song», релиз перенесли до ноября. В результате Coda незаметно, почти на цыпочках, прокрался на полки музыкальных магазинов, не получив хоть сколько-нибудь достойной поддержки. Даже закаленным музыкальным критикам не хватило духу сказать хоть что-то вслед улетающему дирижаблю. В большинстве случаев, пластинку просто проигнорировали, кроме, разве что, великих мастеров сарказма из NME. Именно они нанесли Led Zep последний, смертоносный удар. «На альбоме нет ничего из того, что вы захотели бы вспомнить даже через полчаса. Очевидно место Led Zeppelin на кладбище истории», – заключил рецензент, напоследок назвав альбом «серостью». Лишенная всякой комплиментарности, статья объявила группу «ответственной за кошмарное положение американского рока».

Передышка. Уязвимые и измученные осколки некогда могучей группы остро нуждались в отдыхе. В отчаянном и подавленном состоянии они уже не могли сносить удары судьбы и уж тем более заниматься бесполезной и недостойной защитой далеко не лучшего и нелюбимого альбома. Первым делом музыкантам следовало победить Led Zeppelin в своих головах.

Привыкшие к творческим перерывам Джимми, Роберт и Джоунси залегли на дно, дабы прийти в себя и пораскинуть мозгами. Пейдж, зажатый в тиски наркотической зависимости, работал над саундтреком к фильму «Жажда смерти 2», качество которого вполне оправдывало название. По словам очевидца, в 1983 году, на благотворительном концерте в поддержку исследования рассеянного склероза (ARMS) в «Альберт-холле», он выглядел «как ходячий скелет». Что касается игры, то Джимми вел себя осторожно, джемуя с коллегами по музыкальной сцене то здесь, то там. В декабре 1981 года он предпринял первую серьезную музыкальную попытку в проекте XYZ[138] с бывшими музыкантами Yes Крисом Сквайром и Аланом Уайтом. Планта пригласили на место вокалиста, но он продержался всего одну репетицию, до сих пор терзаясь переживаниями из-за смерти Бонзо. Роберту было проще одному. «Я хотел проявить уважение к Бонзо, – признается он. – Я обрезал волосы и два года не играл и не слушал пластинки Zeppelin». Его сольная работа Pictures at Eleven была принята тепло, хотя и с некоторой долей сдержанности. В 1984 году, почувствовав былую тягу, он выпустил EP из пяти песен под названием The Honeydrippers: Volume One – набор любимых песен Ахмета Эртегюна, R&B-каверы, включающие «I Got a Woman», «Sea of Love» и «Rockin’ at Midnight», с Джеффом Беком и Джимми Пейджем на гитарах.

Джону Полу Джонсу пришлось куда сложнее. «Я никогда не беспокоился о поиске нормальной работы, но в 1980-х это оказалось трудно», – говорил он. Увлеченный самосовершенствованием, он хотел писать саундтреки к кинофильмам. «Да он же басист из рок-группы, что ему знать о работе в кино». Джоунси попытался вернуться к ремеслу сессионного музыканта, но история повторилась. «Когда я приходил устраиваться на работу, никто не воспринимал меня всерьез. Ребята, я вообще-то, на минуточку, профессиональный музыкант, аранжировщик и продюсер!» Приняв участие в большем количестве сессий, чем многие действующие музыканты, он вызвался продюсировать новый альбом Джона Хайатта, но звукозаписывающая компания засомневалась в его «соответствии» вакансии, чем еще больше расстроили Джонса, горевшего желанием вернуться к работе.

Со времени последнего концерта в Берлине, трое участников вместе так и не играли. Они выступили в качестве гостей сольного тура Роберта для поддержки альбома The Principle of Moments в Лондоне и Бристоле, но о настоящем воссоединении говорить не приходилось.

Слухи поползли весной 1985 года. Солист группы The Boomtown Rats Боб Гелдоф организовал эпохальный