Все догадки разом улетучились — дракон вырвался из-за туч и,словно демон возмездия, устремился к тому месту, где стоял ученый. В отчаянииУэллен пустился бежать, отлично понимая, что все равно не уйдет от чудовища. Онлишь надеялся, что его жертва будет не напрасной. Если хоть кто-то выживет,значит, дело того стоило.

Тень дракона накрыла Уэллена. Споткнувшись, ученый упал.Времени совсем не оставалось. Он надеялся увести дракона подальше, однако неполучилось. Перевернувшись на спину, он смотрел, как приближается громаднаятуша. Что за безумие внушило ему желание повернуться к собственной смертилицом, он не знал. Быть может, сумасшедшая надежда на некое спасительное чудо.

И лишь краткий миг отделял дракона от его жертвы, когдатварь внезапно шарахнулась в сторону.

Сбитый с толку человек проводил чудовище недоверчивымвзглядом. Дракон заметался, словно не зная, куда лететь. Сам того не сознавая,Уэллен коснулся седой пряди. Он дивился своему невероятному спасению, инеуверенная улыбка играла на его губах.

А зелено-пурпурный гигант, снова взмыв в воздух, оглядывалземлю. Глаза ящера обшаривали то самое место, где лежал Уэллен Бедлам, но тварьего, похоже, не видела.

— Уэллен!

Голос, в котором звучал ужас, заставил его вздрогнуть иобернуться. Похоже, капитан решил, что дракон бросил ученого раненым. Онвозвращался.

— Нет!

Но крик его не был услышан. Яльзо, как и дракон, не замечалученого.

К несчастью, смертоносная тварь в небе отлично виделавсадника. Разочарованный тем, что у пустил добычу, гигант снова развернулся иустремился вниз. В последний момент капитан Яльзо понял свою ошибку и, когдадракон снизился, попытался спрыгнуть с лошади. Однако на этот раз одурачитькрылатое чудовище не удалось. Теперь оно следило не за лошадью, а за человеком,и в момент его прыжка выпустило еще одну струю ядовитого дыма.

Поняв, что товарищу уже не помочь, Уэллен, не разбираядороги, побежал на запад, спасаясь от ядовитого облака. Позади раздалось ржаниелошади и предсмертный кашель, который мог исходить только из человеческогогорла. Но Уэллен не оглядывался.

После очередного удара дракон не стал подниматься ввысь —он, очевидно, искал ускользнувшую жертву. Тень снова накрыла Уэллена, а волнавоздуха едва не сбила его с ног, но он уцелел. Лучше уж не останавливаться и надеятьсякаким-то образом выжить во всем этом кошмаре.

Бедлам не мог сказать, как долго он бежал. За спиной всевремя мерещился дракон. Холмы становились все ближе и ближе. Уэллен мелькомподумал о разведчиках. Что же случилось с ними? Может, дракон изловил их ещераньше? Или они попались какому-нибудь другому чудищу? Такие мысли толькозаставляли Уэллена бежать быстрее, невзирая на растущую в теле боль и сбившеесядыхание. Вполне может быть, подумалось вдруг ему, что это и есть единственныйспособ уйти от чешуйчатого хищника — умереть от усталости.

К нему рысью подбежала лошадь.

Оседланная лошадь. Одна из тех, что принадлежали экспедиции.Свою Уэллен потерял, а лошадь Яльзо погибла вместе с седоком. Значит, эта —лошадь Прентисса Асаалька. Но где же тогда сам северянин?

Уэллен понимал, что теперь не время тревожиться о голубокожем.Лошадь была просто подарком судьбы, которым нельзя не воспользоваться. Самымласковым и ровным голосом, на какой он был способен, измученный ученыйпопытался подозвать животное к себе. Вначале лошадь проявила норов — да и былоотчего, — но затем медленно зарысила к нему. Когда она оказалась на расстояниивытянутой руки, он погладил ее ноздри и осторожно нащупал поводья. Крови наудилах не было. Лошадь оказалась невредима, разве что напугана и утомлена.Уэллен снова задумался, что могло случиться с северянином. Хотя его не особоволновала судьба голубокожего, он вовсе не желал ему смерти или увечий.

Мельком взглянув на небо, он обнаружил, что дракон все ещене оставил бесплодных поисков того, кто исчез у него из-под самого носа. Уэлленот души поблагодарил неведомых богов, спасших его от гибели, и взобрался вседло. Ехать на восток он не решился, так как там еще не рассеялся ядовитыйдым, и, поскольку вернуться к кораблю было невозможно, выбор был небогатым.Двинуться на север или на юг означало остаться беззащитным на открытомпространстве. Уэллен понятия не имел, сколько еще пробудет невидимым длядракона и распространяется ли это заклятие и на другие потенциальные источникиопасности. Лошадь его видела. Значит, и другие звери могли видеть.

Можно было двигаться только на запад, к холмам, в томнаправлении, которое он выбрал с самого начала бегства.

Уэллен развернул нервничающее животное и пустился вскачь.Получив возможность расслабиться — если не умственно, то хотя бы физически, —ученый обнаружил, что теперь ему приходится бороться с усталостью, которуюраньше затмевал страх. Встряхнувшись, он попытался привести мысли в порядок, нина минуту не допуская, что опасность миновала. Дракон вполне мог, двинувшись втом же направлении, случайно накрыть его еще одним облаком смертоносного дыма.А мог и пробить, наконец, таинственную преграду невидимости — Уэллен до сих порне мог поверить, что это дело его рук — и на этот раз углядеть сбежавшуюзакуску.

Пот ел глаза. Уэллен отер лоб и, опустив руку, заметил наладони красные пятна. Пожалуй, и к лучшему, что он не мог видеть своего лица —со сломанным носом и разбитыми губами он выглядел скорее мертвым, чем живым.Его тревожило, что он не ощущал боли от ран. Он хотел было оценить своесостояние, но ничего не получилось, тем более что бешеная скачка и усталостьсовсем сбивали израненного человека с толку.

Первый из холмов был уже совсем близко, когда рев, гораздогромче прежнего, заставил всадника вздрогнуть.

Из последних сил сдержав лошадь, Уэллен извернулся так,чтобы видеть затянутое тучами небо над равниной.

Среди туч двигалось нечто, рядом с чем гигант, уничтожившийэкспедицию, казался карликом.

Оно было… пурпурным!

Он снова протер глаза и еще раз взглянул вверх. Что бы тамни было, оно больше не показывалось, но все еще было где-то здесь. Он понял этохотя бы но тому, что первый дракон поспешно устремился ввысь, в сторонуновоприбывшего. Судя по повадке чудовища, оно не собиралось нападать — скореетак двигался бы мелкий зверь, спешащий на зов более крупного.

Бедлам знал только одно: он не желает больше здесьоставаться.