Хозяин квартиры занялся камином, а Рене, зайдяза спинку дивана, неожиданно схватил О. за волосы и, запрокинув ей голову,впился в ее губы. Поцелуй был таким долгим и волнующим, что О. почувствовала,как в ней начинает разгораться пламя страсти. Возлюбленный лишь на мгновениеоторвался от ее уст, чтобы сказать, что он безумно любит, и снова припал кэтому живительному источнику. Когда Рене, наконец, отпустил ее, и она открылаглаза, их еще затуманенный страстью взгляд тотчас натолкнулся на прямой ижесткий взгляд сэра Стивена. О. сразу стало ясно, что она нравится англичанину,что он хочет ее, да и кто бы смог устоять перед притягательностью ее чутьприоткрытого влажного рта, ее мягких слегка припухших губ, ее больших светлыхглаз, нежностью ее кожи и изяществом ее шеи выделяющейся на фоне черноговоротника будто от камзола мальчика-пажа из далекого средневековья. Но сэрСтивен сдержался; он лишь тихонько провел пальцем по ее бровям и коснулся еегуб. Потом он сел напротив нее в кресло и, подождав пока Рене тоже устроитсягде-нибудь поблизости, начал говорить.

— Думаю, — сказал он, — что Рене никогда нерассказывал вам о своей семье. Впрочем, возможно, вы знаете, что его матьпрежде чем выйти замуж за его отца уже была однажды замужем. Ее первым мужембыл англичанин, который тоже, в свою очередь, был не первый раз женат и дажеимел сына от первого брака. Этот сын — перед вами, и мать Рене на какое-товремя заменила мне мать. Потом она ушла от нас. И вот получается, что мы сРене, не имея никакого родства, приходимся тем не менее, родственниками другдругу. Я знаю, что он любит вас. Об этом не нужно говорить, достаточно лишьодин раз увидеть, как он смотрит на вас. Мне также хорошо известно, что вы ужеоднажды побывали в Руаси, и я полагаю, что вы туда еще вернетесь. Вы прекраснознаете, что то кольцо, что вы носите у себя на левой руке, дает мне правоиспользовать и распоряжаться вами соответственно своим желаниям, впрочем, этоправо дается не только мне, но и всем, кто знает тайну кольца. Однако, вподобных случаях, речь может идти лишь об очень коротком временном и невлекущим за собой последствий обязательстве, нам же необходимо совсем другое,куда более серьезное. Вы не ослышались, я, действительно, сказал «нам». ПростоРене молчит, предпочитая, чтобы я говорил за нас обоих. Если уж мы братья, такя старший; Рене младше меня на десять лет. Так уж повелось между нами, что всепринадлежащее мне принадлежит и ему, и соответственно наоборот. Отсюда вопрос:согласны ли вы участвовать в этом? Я прошу вашего согласия и хочу, чтобы высами сказали «да». Ибо, это будет для вас куда более серьезным обязательством,чем просто покорность, а к этому вы уже давно готовы. Прежде чем ответить,подумайте о том, что я буду для вас лишь другим воплощением вашеговозлюбленного и никем иным. У вас по-прежнему будет один хозяин. Более грозныйи строгий, чем мужчины в замке Руаси — это да, поскольку я буду находиться свами постоянно, изо дня в день. Кроме того у меня есть определенные привычки, ия люблю, чтобы соблюдался ритуал.

Спокойный размеренный голос сэра Стивенатревожной мелодией звучал для О. в абсолютной тишине комнаты. Не слышно былодаже потрескивания дров в камине. О. вдруг почувствовала себя бабочкой,приколотой к спинке дивана длинной острой иглой слов и взглядов, пронзенной еюнасквозь и прижатой голым телом к теплому шелку сидения. Ей стало страшно и онасловно растворилась в этом страхе. О. многого могла не знать, но в том, что еебудут мучить и мучить гораздо сильнее, чем в Руаси, дай она свое согласие, онане сомневалась.

Мужчины стояли рядом и вопросительно смотрелина нее. Рене курил. Дым от его сигареты поглощался специальной лампой с чернымколпаком, стоявшей неподалеку на столике. В комнате пахло ночной свежестью исухими дровами.

— Вы готовы дать ответ, или вы хоте ли бы ещечто-нибудь услышать от меня? — не выдержав, спросил сэр Стивен.

— Если ты согласна, — сказал Рене, — я самрасскажу тебе о желаниях сэра Стивена.

— Требованиях, — поправил его англичанин.

О. прекрасно представляла, что дать согласие —это далеко не самое трудное. Также прекрасно понимала и то, что мужчины дажемысли такой не допускали — как, впрочем, и сама О. — что она может сказать«нет».

Самым трудным было просто сказать что-нибудь,произнести хотя бы одно слово. Она жадно облизала горящие губы; во ртупересохло, в горле будто застрял комок. Руки покрылись холодной испариной. Еслибы только она могла закрыть глаза! Но нет… Две пары глаз не отпускали ее, и онане могла и не хотела уходить от этих настойчивых взглядов. Чувствуя их на себе,она словно вновь возвращалась в Руаси, в свою келью, к тому, что, как ейказалось, она надолго или даже навсегда оставила там. Рене, после еевозвращения из Руаси, всегда брал ее только лаской, и никто за все это время ниразу не напомнил ей о кольце и не воспользовался предоставляемыми имвозможностями. Либо ей не встречались люди, знавшие секрет этого кольца, либо,если такие и были, то по каким-либо причинам предпочитали молчать. О. подумалао Жаклин. Но если Жаклин тоже была в Руаси, почему же она тогда в память обэтом не носила железное кольцо на пальце? И какую власть над О. давало Жаклинзнание этой тайны?

О. казалось, что она превратилась в камень.Нужен был толчок извне — удар или приказ, чтобы вывести ее из этого оцепенения,но толчка-то как раз и не было. Они не хотели от нее послушания или покорности;им нужно было, чтобы она сама отдала себе приказ и признала себя добровольнойрабыней. Именно признания они добивались от нее. Ожидание затягивалось. Но вотО. выпрямилась, собравшись с духом, расстегнула верхние пряжки жакета, словнозадыхаясь от охватившей ее решимости, и встала. Колени и руки ее мелко дрожали.

— Я твоя, — сказала она своему возлюбленному,— и буду тем, чем ты захочешь.

— Не твоя, а ваша, — поправил он ее. — Атеперь повторяй за мной: я ваша, я буду тем, чем вы захотите.

Серые колючие глаза англичанина, не отрываясь,смотрели на нее. Рене тоже не сводил с нее глаз, и она утопая в них, размеренноповторяла за возлюбленным произносимые им слова, немного, правда, изменяя их.Рене говорил:

— Ты признаешь за мной и сэром Стивеном право…

И она повторяла стараясь говорить как можночетче:

— Я признаю за тобой и за сэром Стивеном право…Право распоряжаться моим телом тогда и так, как вы сочтете нужным… Право битьменя плетью как преступницу или рабыню… Право заковывать меня в цепи и необращать внимания на мои мольбы и протесты.

— Ну вот, — сказал Рене. — Кажется, я ничегоне забыл. Думаю, сэр Стивен должен быть удовлетворен.