— В этом нашем жире очень много соли, — говоритТайлер. — Если будет много соли — мыло не загустеет.

Кипятишь и собираешь.

Вернулась Марла.

Только Марла отодвинула ширму — Тайлера уже нет: онрастворился, испарился из комнаты, исчез.

Поднялся по ступенькам наверх или спустился в подвал.

Алле-оп.

Марла входит с черного хода, в руке канистра с хлопьямищелока.

— В магазине была стопроцентно переработанная туалетнаябумага, — рассказывает Марла. — Перерабатывать туалетную бумагу —это, наверное, самая ужасная в мире работа.

Я забираю канистру щелока и ставлю ее на стол. Молчу.

— Можно остаться на ночь? — спрашивает Марла.

Не отвечаю. Молча считаю в уме: пять ударений, семь, пять.

И тигр может улыбнуться,

Даже змея скажет, что любит тебя:

Ложь делает нас злыми.

Марла спрашивает:

— Что ты готовишь?

Я — Точка Кипения Джека.

Я говорю: «Иди, просто иди, просто убирайся. Ладно? Развенедостаточно ты еще урвала из моей жизни?» Марла хватает меня за рукав и насекунду удерживает, чтобы поцеловать в щеку.

— Пожалуйста, позвони мне, — говорит она. —Пожалуйста. Нам нужно поговорить.

Я говорю — «Да, да, да, да, да».

Только Марла вышла за дверь — Тайлер снова объявляется вкомнате.

Быстро, как в волшебном фокусе. Мои родители развлекалисьтаким волшебством в течение пяти лет.

Я кипячу воду и собираю сало, пока Тайлер освобождает местов холодильнике. Воздух насыщается паром, и с потолка начинает капать вода.Сорокаваттная лампочка светит в морозилке, как что-то скрытое от меня забутылками из-под кетчупа, банками с рассолом или майонезом, — тусклоесвечение из морозных недр, четко очерчивающее профиль Тайлера.

Кипятишь, собираешь слой. Кипятишь, собираешь слой. Кладешьвсе собранное сало в пакеты из-под молока со срезанным верхом.

Придвинув стул, Тайлер стоит на коленях у открытойморозилки, наблюдая за остывающим салом. В кухонной жаре из-под морозильнойкамеры валят клубы ледяного пара, собираясь у ног Тайлера.

Я наполняю салом новые молочные пакеты, Тайлер ставит их вморозилку.

Я становлюсь на колени напротив холодильника, рядом сТайлером; он берет мои руки в свои и показывает мне ладони. Линия жизни. Линиялюбви. Холмы Венеры и Марса. Вокруг нас собирается холодный пар, лампочкаморозилки тускло освещает наши лица.

— Нужно, чтобы ты оказал мне еще одну услугу, —говорит Тайлер.

«Это насчет Марлы, да?»

— Никогда не говори с ней обо мне. Не обсуждай меня заглаза. Обещаешь? — спрашивает Тайлер.

«Да, обещаю».

Тайлер говорит:

— Если хоть раз упомянешь в разговоре с ней меня —больше меня не увидишь.

«Да, обещаю!»

— Обещаешь?

«Да, обещаю!!»

Тайлер говорит:

— Помни. Ты трижды пообещал.

Тонкий прозрачный слой собирается сверху стоящего вморозилке сала.

«Сало», — говорю я, — «Оно распадается».

— Не волнуйся, — отвечает Тайлер. —Прозрачный слой — это глицерин. Можно снова перемешать его, когда будешьготовить мыло. Или можно отделить и собрать его.

Тайлер облизывает губы и переворачивает мою кисть ладоньювниз над своим коленом, обтянутым засаленной полой фланелевого купальногохалата.

— Можно смешать глицерин с азотной кислотой и получитьнитроглицерин, — говорит Тайлер.

Я с открытым ртом перевожу дыхание и говорю:«Нитроглицерин…» Тайлер облизывает губы до влажного блеска и целует тыльнуюсторону моей кисти.

— Можно смешать нитроглицерин с нитратом соды иопилками и получить динамит, — говорит Тайлер.

«Динамит…», — говорю я и опускаюсь на корточки.

Поцелуй влажно блестит на моей руке.

Тайлер вытаскивает пробку из канистры со щелоком.

— Можно взрывать мосты, — говорит Тайлер.

— Можно смешать нитроглицерин с добавкой азотнойкислоты и парафином и получить пластиковую взрывчатку, — говорит Тайлер.

— Можно запросто взорвать здание, — говоритТайлер.

Тайлер наклоняет канистру на дюйм над влажно блестящимследом губ на тыльной стороне моей кисти.

— Это — химический ожог, — говорит Тайлер. —Доставляет массу неописуемых мучений. Хуже сотни сигаретных.

Поцелуй блестит на тыльной стороне моей руки.

— У тебя останется шрам, — говорит Тайлер.

— Имея мыла в избытке, — говорит Тайлер. —Можно взорвать все, что угодно. Только помни, что ты обещал.

И Тайлер опрокидывает канистру со щелоком.

Слюна Тайлера сделала две вещи. На влажный след поцелуя натыльной стороне моей кисти налипли горящие хлопья щелока. Это первое. А второе— щелок горит, только если его смешать с водой. Или слюной.

— Это — химический ожог, — сказал Тайлер. —Доставляет массу неописуемых мучений.

Щелок можно использовать для прочистки забившейсяканализации.

Закрой глаза.

Паста из воды и щелока может прожечь алюминиевую сковороду.

В смеси воды и щелока растворится деревянная ложка.

В соединении с водой щелок разогревается до двухстаградусов, и при нагреве прожигает мне руку, а Тайлер прижимает мои пальцысвоими к моей испачканной кровью штанине, — и Тайлер требует моеговнимания, потому что, как он говорит, это лучший момент в моей жизни.

— Потому что все, что было до этого, — лишьистория, — говорит Тайлер. — И все, что будет после, — лишьистория.

Это лучший момент в нашей жизни.

Пятно щелока, в точности принявшее форму отпечатка губТайлера, — это огромный костер, или каленое железо, или атомная плавка намоей руке в конце длинной, длинной воображаемой дороги, — я далеко намного миль. Тайлер приказывает мне вернуться и быть рядом. Моя кисть всеотдаляется, уменьшается, уходит к концу дороги у горизонта.

В воображении огонь еще горит, но он уже лишь отблеск загоризонтом. Просто закат.