Почему-то он очень стеснялся, когда оставался без очков,даже с ней.

Она сразу набрала его номер, как только дозвонилась доЗдановича, но не соединилось, а у нее решительно не было времени продолжатьпопытки.

Экая вредная, говорилось про одну юную леди в английскомромане. Иногда Ольга примерно так себя и чувствовала, но у нее не быловозможности часами ему дозваниваться!

Чертов характер.

Ники допивал, кажется, уже пятую чашку кофе – в посылке изПарижа была здоровая банка. И еще две бутылки виски, две палки копченойколбасы, несколько пачек сухого печенья, ананасовый компот и головка сыру –целое богатство, особенно виски, которого никто тут в глаза не видал. Какоеможет быть спиртное в мусульманской стране?!

Все было бы замечательно, если бы Ольга еще знала, кто такаяВаля, приславшая посылку, а так ей казалось, что они с Ники жулики – взяли исъели чужое! По крайней мере, начали поедать.

Халед сидел на корточках возле “ровера”, рядом стоялкакой-то незнакомый афганец, они опять громко говорили – будто вот-вотподерутся!

Ники издалека посмотрел на них – и отвернулся.

Ольга вполне его понимала.

– Зато я сегодня много всего наснимаю, – пробормотал он,словно утешая себя. – И для наших, и для англичан.

– Наши – это Бахрушин? – осведомилась Ольга.

– А кто, по-твоему?!

– А англичане – это Би-би-си?

– Кто же еще?!

– Ники, – вкрадчиво поинтересовалась Ольга, – а какого чертаты так работаешь?!.. И тем, и этим? Выгонят ведь к чертям собачьим!..

– Не выгонят, – буркнул он и полез в карман камуфляжныхштанов за ключами от машины. Халед, завидев их, лениво поднялся с корточек, анезнакомый афганец вдруг глянул на Ольгу цепким и внимательным взглядом. Ейстало не по себе – да что такое с ней сегодня?!

Нервная стала, и впрямь в Москву пора!

– Ники, – продолжала она, изо всех сил развлекая себя, – вотзачем Бахрушину надо, чтобы ты на него работал, я понимаю, а тебе зачем?! Илиты у нас…

– Я у вас благородный рыцарь, – перебил Ники и открыл ейдверь, – ты что, не в курсе?

Он кивнул Халеду, приглашая садиться, обошел машину и плюхнулсяна водительское место. Халед полез назад.

– Во-первых, я самый лучший оператор на свете.

Во-вторых, я сам могу сюжеты делать. В-третьих, я езжу навсем, что ездит, – он повернул ключ, мотор заработал, и “ровер” как будто ожил,оттого, что к нему прикоснулся Ники. – В-четвертых, я очень умный.

– По-моему, во-первых, во-вторых и в-третьих, ты хвастун. Ав-четвертых и в-пятых, самодовольный осел.

– Я осел?! – поразился Ники и, вывернув здоровенную кисть ипочти оторвав от земли боковые колеса “ровера”, вылетел из гостиничного двора.Ольга схватилась за щиток. Халед засмеялся. – Ничего я не осел.

Я просто знаю себе цену.

– То есть ты искренне уверен, что ты лучший оператор насвете?!

Ники сбоку взглянул на нее, и с веселым изумлением Ольгавдруг поняла, что пожалуй… вправду уверен.

– Еще я очень благородный, правильный и настоящий друг, –продолжал резвиться Ники. – Бахрушин попросил, а как можно отказать, если онпросит!

– Это точно, – согласилась Ольга. – Никак нельзя.

– И ты тоже!

– Что я?

– С кем бы ты полетела, если бы я… не смог?

– Господи, Ники, вот только не рассказывай, что все дело вомне и ты так из-за меня стараешься!

– Не из-за тебя, конечно, – признался он почти серьезно. –Просто я так трепетно отношусь к работе.

Это было совершенно неожиданно и очень глупо, но Ольга вдругоскорбилась, услыхав, что она для него – “работа”.

Позвольте, а как же последняя сигарета – одна на двоих, – ипоследняя чашка кофе, тоже одна на двоих, и пятилитровая канистра воды, которуюон незнамо как раздобыл для нее на прошлой неделе, и вся его забота, инежность, и внимание, и…

В конце концов, во всех корпунктах в Афганистане и на всехканалах в Москве уже давно все знают, что у них роман!

Ольга ни за что на свете не завязала бы роман с НикитойБеляевым, но он сказал, что старается “не из-за нее”, а “по работе”! И этопочему-то было ужасно.

Ники моментально почувствовал, что сболтнул не то – оназасопела, отвернулась и стала смотреть в боковое стекло, верный признак, чторассердилась.

А что такого он сказал?!

Он отличный оператор, но это и так всем известно, и вряд лиона рассердилась именно поэтому.

Тогда что не так?.. Благородный герой? Настоящий друг?

Вот пойди пойми женщин!

Нет, эти самые, один из которых подпрыгивает сейчас назаднем сиденье его машины, абсолютно правы – на всех паранджу, всех на “женскуюполовину”, и чтобы сидели там, рожали детей, красили ногти, мазали пятки хной,и… и…

– Оль, ты чего? – спросил он, не додумав до конца своюконструктивную мысль.

– Ничего.

– Да ладно, я же вижу!

– Все нормально.

– Да ладно!..

– Ники, смотри на дорогу.

На дорогу действительно лучше было бы смотреть.

Аль-Ханум, вторая линия обороны Кабула, находился километрахв двадцати от города.

Дороги нет. Вернее, есть нечто, что раньше, очевидно, былодорогой.

Большая дорога, вспомнилось Ольге из историй про ХоджуНасреддина. Насреддин и его верный ишак очень любили большие дороги. Вряд лиэта понравилась бы им.

Огромные ямы, как будто куча землекопов специально трудиласьнесколько лет, чтобы накопать их побольше. Все ямы разные, как по размеру, таки по форме. Некоторые уже старые, с круглыми, словно зализанными ветром краями.Другие совсем свежие – видно, землекопы все еще продолжают свои упражнения.

Ольга даже знала, что эти самые землекопы называются“скаты”. Машину бросает и качает, и Ники, сильно выпрямившись, смотрит куда-товперед и вниз, за капот.

Рот сжат, и руль он держит обеими руками. Только один разбыстро оглянулся через плечо, на свою драгоценную камеру в синем кофре. Она назаднем сиденье, ее придерживает Халед, и Ники это, кажется, не нравится.

Впереди ничего не видно – кругом пыль, коричневая, мелкая,противная. Не пыль – какао. К вечеру какао будет в волосах, в ушах, в носу, вовсех складках одежды, в подмышках, в сгибах локтей, в глотке, везде!..