Однако царя на сей счёт никто не просвещал, и та же «Трибюн» 29 ноября 1862 года бестрепетно заявляла: «Нет причин, препятствующих тому, чтобы Россия и США объединились (! — С.К.) в искреннем и прочном союзе и оказывали неодолимое влияние на судьбы мира». А новый посланник США в Петербурге Саймон Камерон сообщал в Вашингтон, что император Александр заявил ему, что «всегда питал сердечные симпатии к Северу и стремится, чтобы силе и влиянию США не был нанесён ущерб».

Камерон уклончиво отвечал, что «миру и материальному благополучию народов наилучшим образом будут содействовать сохранение сильной и процветающей России в Старом Свете и сохранение системы, созданнной в США в Новом Свете».

О Камероне, пожалуй, надо сказать кое-что дополнительно. Саймон Камерон (1799–1889) был прирождённым мошенником и коррупционером, но — удачливым. В 1860 году штат Пенсильвания выдвинул Камерона кандидатом в президенты, а затем снял его в пользу Линкольна при условии, что тот в случае победы назначит Камерона министром. В итоге Камерон с марта 1861 по январь 1862 года был военным министром, но затем Линкольн его уволил, заявив: «Как я могу называться «честным» Эйбом, имея такого министра, как Камерон?» Вот этого Камерона и сплавили в Петербург — посланником к императору Александру II.

К слову, до Камерона и сразу после Камерона посланником США в России был до 1869 года Кассиус Марселас Клей (1810–1903) — сын богатого плантатора из Кентукки. Ставший «ярым противником рабства», Клей являл собой, впрочем, достаточно типичного американского политикана. Он принимал участие в одной из первых нефтяных афер в России и устроил своего племянника Грина Клея — секретаря миссии — на пост президента компании, занимавшейся разведкой нефти на Азовском море. Последние годы жизни Клей-дядя провёл в своём кентуккийском поместье, превратив его в замок с пушкой. Незадолго до смерти его признали душевнобольным.

Положение сердечно близких царю Александру северян осложнялось, и 25 ноября (7 декабря) того же 1862 года Стекль извещал Петербург: «Консерваторы (южане. — С.К.) не отказались от иностранного вмешательства в дружественной форме… Франция и Англия внимательно следят за ходом событий…» Сообщив об этом, авторы академической советской «Истории США» далее писали и о том, что «провалу интервенционистского курса европейских держав» способствовал визит в 1863 году двух русских эскадр в США, и оценивали его как «важное событие во внешнеполитической истории Гражданской войны». Академисты поясняли, что этот визит был вызван «обострением противоречий между Россией, с одной стороны, и Англией и Францией — с другой».

Обострение же было вызвано тем, что в связи с подавлением Россией Польского восстания 1863 года — очередной антирусской панской авантюры — Франция, Англия и Австрия направили правительству России протест, к которому присоединились Швеция, Италия и Испания. В июне 1863 года все они потребовали созыва конгресса для разрешения «польской проблемы». Россия резонно ответила переводом армии на военное положение, и уже в результате этого ни о какой войне речи быть не могло, а все тогдашние якобы тревоги о «правах человеков-поляков» были не более чем чисто политической провокацией без перспектив перерастания в реальный конфликт.

Далее прямо цитирую «Историю США» 1984 года: «В этой сложной (объективно не очень-то и сложной. — С.К.) обстановке федеральное правительство оказало действенную помощь России, отказавшись присоединиться к демаршу европейских держав».

Оказывается, высечь сама себя способна не только гоголевская унтер-офицерская вдова… Академисты, похоже, не поняли, что они ляпнули! Они поставили в заслугу северянам то, что те не присоединились к антироссийскому демаршу Англии и Франции, которые поддерживали южан и были склонны к интервенции в США для поддержки южан против северян. Да если бы северяне вместе с Англией, Францией & Со осудили действия России, то, пожалуй, оскорбился бы и сообразил что к чему даже немногомудрый царь Александр…

А так — после прихода русских эскадр, которые оставались в США девять месяцев, — поползли слухи о якобы тайном военном союзе России и США, который вступит в силу после начала войны России с Англией и Францией. И это было не совсем слухами — секретные инструкции командующим эскадрами гласили, что в случае войны России с Англией и Францией русские корабли должны были «перерезать морские коммуникации и начать каперские операции против их флотов». Потенциальная эффективность подобного каперства была при этом не более высокой, чем вероятность русско-англо-французской войны, то есть приближалась к нулю.

Зато уже известная нам «Нью-Йорк дейли трибюн» 20 октября 1863 года уверяла: «…на протяжении всего периода нашего существования как нации мы не имели серьёзных и сложных противоречий с этой державой. Более того, между Соединёнными Штатами и Россией всегда были сердечные отношения, а дружественное отношение России к США никогда не будет забыто».

Пожалуй, «Трибюн» была права… Особых противоречий между США и официальнойРоссией никогда не наблюдалось, но — по одной-единственной причине: как бы нагло и хищнически ни вели себя граждане США в русской зоне Тихого океана, официальнаяРоссия никогда — на протяжении царствования трёх монархов подряд — не пресекала это хищничество единственным действенным способом — вооружённой рукой военно-морских патрулей с конфискацией судов-браконьеров и штрафом их команд.

А янки витийствовали о «вечной дружбе»… На борту «Александра Невского» спикер палаты представителей Колфакс говорил:

«На берегу Тихого океана наша великая нация так близка к вам, что мы почти можем представить себе взаимное рукопожатие… Россия и США могут находиться в дружественных отношениях вечно, как вечно существуют звёзды…»

Даже звёзды существуют не вечно, а вот «взаимное рукопожатие» всего через четыре года стало намного более возможным, чем во время произнесения спича Колфакса… С американского — бывшего русского — острова Св. Лаврентия, благоприобретённого Америкой в 1867 году благодаря измене российских «верхов», до Чукотского «носа» дотянуться было весьма просто.

Но до этого было ещё четыре года. И ещё было не поздно принять такие меры, которые сохраняли бы Русскую Америку за Россией. Это было возможно, но возможно лишь при внятной государственной воле и при предоставлении полномочий в России тем фигурам и силам, которые желали укрепления и развития Русской Америки и дальше как русскойАмерики.

Один из тех, кто мог — если бы «цари» ему и таким, как он, позволили — спасти Русскую Америку, был Павел Головин. Он желал обеспечения на Тихом океане такого положения дел, когда все в этом регионе убедятся, что Россия сильна «не на словах, а на деле, и влияние русских в Тихом океане будет фактическое…». С приходом в воды Тихого океана Владивостокской эскадры необходимые силы вроде бы появились.

Оставалось их наращивать…

Да, силы уже были!

И сдержать они могли не только браконьеров.

ГОЛОВИН в своём отчёте упоминал о необходимости «преобразований», и они действительно назрели. Это признал и Особый комитет об устройстве русских американских колоний, образованный для рассмотрения отчётов Костливцева и Головина. Он был создан под председательством директора Департамента мануфактур и внутренней торговли Александра Ивановича Бутовского. (Родной брат Бутовского служил по тому же ведомству и с 1860 года стал директором Строгановского центрального училища технического рисования, так что род Бутовских был русскому духу не чужд.)