Российский МИД образца Нессельроде был благосклонен к интересам кого угодно, но — не к интересам России. Позиция российского МИДа во главе уже с Горчаковым и при таком представителе России в США, как Стекль, в преддверии Гражданской войны Севера и Юга была по отношению к интересам России не более разумной и не более национальной, чем при Нессельроде. Без всяких видимых политических и экономических причин в российском внешнеполитическом ведомстве были к США лояльны, лояльны и ещё раз лояльны. А это формировало и позицию императора Александра II относительно США — не более разумную и национальную, чем позиция МИДа и Стекля.

На фоне начинавшейся отнюдь не игрушечной гражданской смуты в США Стекль в своих первых донесениях 1861 года резко высказывался против сецессии и подчёркивал, что «сохранение единства Союза» соответствует-де российским «политическим интересам». В этом же духе были выдержаны и все последующие депеши Стекля. В июле 1861 года он в панических тонах сообщал в Петербург: «Позиция Англии становится всё более враждебной. Франция, кажется, действует сообща со своей старой союзницей…», а также предупреждал об ухудшении и так «всегда малодружественных» отношений США с Испанией.

Казалось бы, всё поведение граждан США в русской зоне Тихого океана на протяжении десятилетий доказывало не большую — мягко говоря — дружественность отношения США к России, чем к Испании. Однако вот что сообщают нам авторы первого тома «брежневской» академической «Истории США» 1984 года на странице 447:

«Единственной великой державой, которая с самого начала заняла доброжелательную позицию по отношению к федеральному правительству, была Россия. Позиция правительства России определялась заинтересованностью в сохранении сильных и единых Соединённых Штатов в качестве противовеса Англии и Франции, с которыми у России были острые экономические и политические противоречия».

Относительно якобы острых противоречий в посткрымскую эпоху академисты-американисты, конечно, преувеличили, но интересно сопоставить эту цитату с приводимым в той же «Истории США» (на стр. 506) извлечением из дипломатического донесения в Петербург в 1868 году уже после продажи Русской Америки. В депеше из русской миссии, возглавляемой Стеклем, отмечалось:

«Ревнивая антипатия американцев к Франции и Англии, а не сомнительная дружба с нами будет всегда их ставить на нашу сторону… Американцы идут до определённого момента и не более. Их политика имеет одну цель — интерес».

Зная всё это, несложно было задуматься: отвечает ли долговременным политическим, а особенно — геополитическим, интересам России сохранение сильных и единых Соединённых Штатов, поставленное под сомнение Гражданской войной Севера и Юга? Казалось бы, вопрос уже в реальном масштабе времени следовало относить к риторическим, однако в июне 1861 года Горчаков направил Стеклю депешу следующего содержания:

«Американский союз в наших глазах является не только существенным элементом мирового политического равновесия, кроме этого он образует нацию, к которой наш Государь и вся Россия питают самые дружественные чувства, потому что обе страны, расположенные в противоположных частях мира (это было написано при ещё живой Русской Америке! — С.К.) и находящиеся в возрастающем периоде своего развития, призваны, очевидно, к естественной солидарности интересов и симпатий, взаимные доказательства которых они уже представили друг другу… Американский союз может рассчитывать на самое искреннее сочувствие со стороны нашего Государя во время тяжёлого кризиса, переживаемого в настоящее время».

В депеше подчёркивалось, что Россия выступает против иностранного вмешательства во внутренние дела США.

В федералистских кругах США это оценили, и 7 сентября 1861 года госсекретарь Сьюард просил Стекля сообщить в Петербург, что президент Линкольн рассматривает политику России как «новую гарантию дружбы между… государствами, берущей начало с первых дней существования США».

Екатерининская Россия действительно была лояльна к США, но императрица Екатерина исходила из очевидного принципа: враг моего врага — мой друг. Поддерживая в той или иной форме отложившиеся от Англии Соединённые Штаты, Екатерина обеспечивала кабинету короля Георга III серьёзную дополнительную головную боль, уменьшая этим возможность для «англичанки» «гадить» России в деле создания Новороссии на юге. Не буду утверждать, что пятнадцатилетний перерыв между двумя Русско-турецкими войнами 1768–1774 годов и 1787–1791 годов был прямо обусловлен тем, что с 1776 по 1783 год Англия увязла в «американских» проблемах, но связь здесь усматривается. Неизменно подстрекательская роль Англии, постоянно подталкивавшей Турцию на противостояние с Россией, общеизвестна. Но именно в период конфликта Англии и США были основаны Черноморский флот — в 1779 году, был издан манифест Екатерины II о присоединении Крыма к России — в 1783 году. То есть «дружественность» России к США при Екатерине имела рациональную для России основу.

А для России Александра II?

Ведь администрация Александра II в качестве одной из основных причин своей готовности «сдать» свои американские владения Америке выдвигала то соображение, что усилившиеся-де США «всё равно её заберут». Но коль так, желать сильных и единых США мог в России или полный идиот, или государственный изменник.

Не так ли?

Но именно безудержная «дружественность» к янки стала стержнем «американской» политики России в период Гражданской войны 1861–1865 годов.

АНГЛИЯ в лице правительства Пальмерстона оказывала конфедератам огромную помощь. Только летом 1862 года в Англии по заказу Конфедерации были построены 290 военных судов для каперских операций против флота северян. В их числе были знаменитый парусно-паровой крейсер «Алабама», который потопил 53 торговых судна северян, а также — 12 других крейсеров южан. Они нанесли ущерб северянам на 19 миллионов тогдашних — очень весомых — долларов. По окончании войны янки потребовали от бриттов возместить ущерб, и 14 сентября 1872 года третейский суд обязал Англию выплатить США 15,5 миллиона долларов!

Ну и прекрасно!

Чем больше Англия вмешивалась во внутренние дела США, тем для России это было выигрышнее. России были во всех отношениях выгодны не Соединённые, а Разъединённые Штаты Америки… Нет же, всё шло так, что 7 августа 1862 года газета «Нью-Йорк дейли трибюн» опубликовала статью о России под заголовком: «Наш настоящий великий союзник». При этом в статье говорилось, в частности: «Россия является абсолютной монархией… но имеются все причины верить в то, что империя в конце концов станет великой республикой или конфедерацией республик».

Вряд ли абсолютный монарх Александр II Николаевич Романов читал «Нью-Йорк дейли трибюн». Но ведь в США действовала русская дипломатическая миссия, и она была обязана известить российского царя — через российский МИД — о том, что один из влиятельных печатных органов северян желает его монархии республиканского будущего. Возможно, тогда самодержавный «Государь» был бы и менее лоялен к «великой нации», впавшей «в тяжёлый кризис»?