Рози поднимается из-за стола и выходит из кабинки, с такойсилой рванув дверь, что та едва не слетает с петель. Затем приближается кпульту управления, хватает испуганную Роду Саймонc за воротник ее ненавистнойблузы «Норма Камали» и ударяет режиссера лицом о контрольную панель. Тумблерпробивает ее аристократический нос, как острие шампура, пронизывающего кусочекмяса для шашлыка. Кровь заливает все вокруг; брызги крови попадают настеклянную звуконепроницаемую стену, спускаясь по ней отвратительнымимареновыми потеками.

— Рози, нет! — кричит Курт Гамильтон. — Господи, что тыделаешь?

Рози впивается острыми ногтями во вздрагивающую шею РодыСаймонc и вырывает ей горло; она подставляет лицо под струю горячей крови,желая искупаться в ней, желая совершить обряд крещения, знаменующий началоновой жизни, против которой она так долго и так глупо сражалась. И отвечать навопрос Курта не обязательно; она прекрасно понимает, что делает, она платит,вот что она делает, она расплачивается, и пусть Бог поможет тем, кто занесен вграфу долгов ее бухгалтерской книги. Да поможет Бог…

— Рози? — окликает ее через микрофон Рода, вырывая изомерзительного и вместе с тем невероятно притягательного видения, — Ты впорядке?

«Сдерживай свой гнев, маленькая Рози».

«Сдерживай свой гнев и помни о древе».

Она опускает взгляд и видит, что карандаш, который онадержит в руках, разломан на две части. Рози несколько секунд непонимающесмотрит на обломки, глубоко дыша, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.Почувствовав, что к ней вернулась способность говорить, она отвечает:

— Да, все нормально. Наверное, ты права, малышка не дала мневыспаться, и я здорово устала. Отложим все на завтра.

— Вот и умная девочка, — облегченно вздыхает Рода.

И женщина за стеклянной стеной — женщина, снимающая наушникируками, дрожь в которых почти незаметна, — думает: «Нет. Не умная девочка.Злая, злая девочка».

«Я плачу, — шепчет голос в ее сознании. — Рано или поздно,маленькая Рози, но я обязательно расплачиваюсь. Я плачу, хочешь ты того илинет».

Она опасается, что предстоящую ночь проведет без сна, носон, короткий и тревожный, приходит вскоре после полуночи. Во сне она видитдерево, древо, а проснувшись, думает; «Неудивительно, что я до сих пор не моглапонять. Неудивительно. Я все время думала не о том».

Она лежит на спине рядом с Биллом, глядя в темный потолок иразмышляя о только что увиденном сне. В нем она слышала сварливо-раздраженныекрики чаек над озером и голос Билла, «С ними ничего не случится, если они будутвести себя нормально, — сказал Билл. — Если они будут вести себя нормально и незабудут о древе».

Она знает, что должна сделать.

На следующий день она звонит Роде и сообщает, что непоявится в студии. Она ссылается на простуду. Затем садится в машину и едет вШорленд, в этот раз одна. Рядом с ней на сидение лежит старая сумочка, та,которую Рози привезла из Египта. В это время Шорленд пуст, и зона для пикниковв ее полном распоряжении. Она снимает туфли, ставит их под стол и бредет помелководью на север, как в тот день, когда Билл впервые привез ее сюда. Розибоится, что не сможет отыскать заросшую травой тропинку, уходящую вверх отберега, но опасения ее напрасны. Шагая по тропинке, подминая траву босыминогами, она пытается сообразить, сколько раз в снах, которые не сохранились впамяти, бывала здесь с той поры, как ее начало охватывать приступы ярости.Разумеется, это ей неведомо, да и неважно, если на то пошло.

Тропинка приводит ее на неровную поляну, в центре которойлежит свалившееся дерево — то, которое она, наконец, вспомнила. Оба путешествияв мир картины она помнит ясно и отчетливо, и теперь без малейшего удивлениявидит, что это дерево и то, которое перегородило ей путь к помгранатовомудереву, совершение одинаковы.

Она видит лисью нору под переплетением его корней, но онапуста и производит впечатление заброшенной. Тем не менее Рози подходит к норе иопускается на колени — чувствуя, как они дрожат. Она открывает сумочку ивысыпает остатки своей старой жизни на покрытую сухими листьями землю. Средисмятых счетов из прачечной и древних квитанций под листком со списком покупок исловами СВИНЫЕ ОТБИВНЫЕ! в верхней части — подчеркнутыми и написанными крупнымибуквами, с восклицательным знаком (свиные отбивные всегда были любимым блюдомНормана) — она находит маленький свернутый лоскут голубой ткани вкрасновато-пурпурных пятнах.

Дрожа и плача — отчасти из-за того, что реликвии прошлойнесчастной жизни пробудили в ней печаль, отчасти потому, что новая жизньоказалась под угрозой, — она выкапывает небольшую ямку в земле у основанияупавшего дерева. Углубившись примерно на восемь дюймов, кладет сверточек наземлю и разворачивает его. Зернышко все еще там, внутри золотого ободка кольцаее первого мужа.

Она опускает зернышко в ямку (оно сохранило свою колдовскуюсилу: как только Рози дотрагивается до него, пальцы мгновенно немеют), а потомкладет кольцо так, чтобы зернышко находилось внутри.

— Пожалуйста, — говорит она, не осознавая, молится ли, аесли молится, то к кому обращены ее мольбы. Как бы там ни было, Рози слышитсвоего рода ответ, короткий резкий лай. В нем не чувствуется ни жалости, нисострадания, ни понимания. Лишь нетерпение. «Не надо играть со мной», —предупреждает лай.

Рози поднимает голову и видит на дальнем краю поляны лисицу.Та стоит не шевелясь и смотрит на нее. Кисточка ее хвоста поднята кверху исветится огненным факелом на фоне пасмурного серого неба.

— Пожалуйста, — повторяет она хриплым слабым голосом. —Пожалуйста, не дай мне превратиться в то, чего я так боюсь. Пожалуйста… прошутебя, помоги мне сдержать гнев и помнить о древе. Пожалуйста.

Но в ответ не слышит ничего, что можно было бы истолковатькак ответ. Даже нетерпеливого лая. Лисица продолжает Стоять неподвижно, высунувязык и тяжело дыша. Рози кажется, что лиса усмехается.

Она опускает голову, в последний раз смотрит на зернышко вкольце и засыпает его влажной пахучей землей.

«Одно за мою госпожу, — думает она, — одно за мою хозяйку, иодно за маленькую девочку, живущую дальше по улице. Одно за Рози».

Она пятится к краю поляны, к тропинке, которая приведет ееназад к берегу озера. Когда она достигает начала тропинки, лисица быстроподбегает к упавшему дереву, обнюхивает место, где Рози посадила зернышко, ивкладывается рядом с ним. Она все еще тяжело дышит и все еще усмехается (теперьРози уверена, что животное улыбается), она смотрит на Рози своими чернымиглазами. «Лисят уже нет, — говорит ее взгляд, — и лиса, чье семя дало им жизнь,тоже нет. Но я, Рози… я прячусь. И если возникает необходимость, я плачу».