«Помни о древе, Рози», — произнес голос, похожий в этот разна голос Анны.

Анна, которая пришла к ней на помощь в тот момент, когдаРози нуждалась в помощи больше всего, когда ей не к кому было обратиться, Анна,гибель которой не опечалила ее, как бы Рози того ни хотела… хотя, узнав осмерти Пэм, милой Пэм, чьи привлекательные голубые глаза всегда ощупывали толпув поисках «кого-нибудь интересного», она пролила целые реки слез. Но теперь онаощутила щемящую боль жалости, от которой задрожали губы и сморщился нос.

— Прости, Анна, — прошептала она.

«Не надо. — Снова тот же голос, сухой и чуточкувысокомерный. — Не ты создала меня, не ты создала Нормана, и не следуетвзваливать на свои плечи ответственность за кого-то из нас. Ты Рози Макклендон,а не Тифоидная Мэри, и лучшее, что можешь сделать, — это не забывать о том, ктоты, даже когда бушующие вокруг штормы жизненных мелодрам будут затапливатьтебя. Однако ты должна помнить…»

— Ничего я не должна, — заявила Рози безапелляционным тономи свернула картину вдвое, захлопнув края, словно книгу. Планки старой рамки, накоторую было натянуто полотно, с треском сломались. Само полотно не столькопорвалось, сколько взорвалось, рассыпавшись на пучок узких полосок, похожих наодежку оборванца. Тусклые краски потеряли всякую осмысленность, — Нет, ничего иникому я не должна. Ничего, если я не чувствую себя в долгу, а я не чувствую…

«Те, кто забывает о прошлом…»

— Плевать на прошлое! — воскликнула Рози.

«Я плачу», — ответил голос. Он шептал; он внушал. Онпредупреждал.

— Я тебя не слышу, — разозлилась Рози. Она открыла дверцумусоросжигателя, и на нее пахнуло жаром и сажей. — Не слышу, и все тут. И нехочу слышать. И не буду.

Она сунула изорванную картину в жерло мусоросжигателя,словно отправляя письмо в ад, а потом привстала на цыпочки и проводила взглядомкартину, падающую вниз к языкам хищного пламени.

В октябре Билл снова везет ее в зону отдыха Шорленд. В этотраз они едут на машине Билла; красивый солнечный осенний день, но слишкомхолодный для поездки на мотоцикле. Они раскладывают еду на столике, вокругкоторого полыхают осенними яркими красками деревья, и первым делом он задаеттот вопрос, которого она ждет уже в течение некоторого времени.

— Да, — отвечает она. — Как только получу свидетельство оразводе.

Он обнимает ее, целует, а когда она крепче прижимается кнему и закрывает глаза, глубоко в голове звучит голос Мареновой Розы: «Теперьвсе счета оплачены… и если ты не забудешь о древе, все будет в порядке». Нокаком древе? Древе Жизни? Древе Смерти? Древе Познания? Древе Добра и Зла?

Рози вздрагивает и еще плотнее прижимается к своему будущемумужу, а он кладет ладонь на ее левую грудь и восторженно слушает, как стучитпод ней ее сердце.

Какое древо?

Гражданская церемония бракосочетания проходит примернопосередине между Днем Благодарения и Рождеством, через десять дней после того,как вступает в силу свидетельство о разводе между Рози и ее исчезнувшим мужемНорманом Дэниэлсом. В первую ночь в качестве Рози Штайнер она пробуждается откриков мужа.

— Я не могу смотреть на нее! — кричит он во сне. — Ей всеравно, кого она убивает! Ей наплевать, кого она убивает! Пожалуйста, сделайтетак, чтобы он перестал КРИЧАТЬ! — Потом его голос становится тише. — Что у васво рту? Что это за нити?

Они в нью-йоркском отеле, где остановились по пути вСент-Томас, намереваясь провести там две недели медового месяца, и хотямаленький голубой сверток остался дома, на дне сумочки, которую она когда-топривезла из Египта, крохотную керамическую бутылочку Рози захватила с собой.Какой-то инстинкт — возможно, женская интуиция, думает она, хотя подойдет илюбое другое название — заставляет ее взять бутылочку. Она уже дваждыпользовалась ее содержимым после подобных ночных кошмаров, и следующим утром,пока Билл бреется, переворачивает бутылочку и вытряхивает в чашку кофепоследнюю каплю.

«Должно хватить, — думает она, выбрасывая бутылочку в унитази сливая воду. — И даже если не хватит, все равно ничего не поделаешь».

Медовый месяц просто великолепен — много солнца, многохорошего секса и никаких плохих снов ни у него, ни у нее.

В январе, когда ветер приносит с равнин и озера вьюги, иснег засыпает город, домашний набор средств для раннего определениябеременности подтверждает то, что Рози Штайнер уже знает. У нее будет ребенок.Более того, она знает даже то, о чем не может сообщить диагностический набор:это будет девочка. Кэролайн.

«Все счета оплачены», — говорит она голосом, ей непринадлежащим, стоя у окна новой квартиры и глядя на сугробы. Вьюга напоминаетей туман, окутавший Брайант-парк той ночью, когда они вернулись домой ивстретились с поджидавшим их Норманом.

«Да, да, да, — думает она раздраженно, уставшая отвоспоминаний и мыслей; они возвращаются, как засевшая в голове назойливаямелодия, — Равновесие сохранится, если только я не забуду о древе, верно?»

«Нет, — отвечает безумная женщина с такой смертельнойотчетливостью, что Рози резко отворачивается от окна, уверенная, что МареноваяРоза стоит за ее спиной; сердце совершает немыслимый скачок из груди чуть ли недо самой макушки. Но хотя голос продолжает звучать с прежней ясностью, комнатапуста. — Нет… если только ты сумеешь обуздать свой гнев. Пока ты держишь себя вруках, все в порядке. Но…»

— Убирайся вон, — приказывает она пустой комнате, и еехриплый голос дрожит. — Убирайся ко всем чертям, сука, и оставь меня в покое.Убирайся прочь из моей жизни.

Новорожденная девочка весит восемь фунтов девять унций. Ихотя втайне Рози зовет и будет звать ее Кэролайн, в свидетельство о рождениивносится имя Памела Гертруда. Сначала Рози возражает, утверждая, что, учитываяих фамилию, имя превращается в литературный каламбур. Она предлагает — неособенно, впрочем, настаивая — назвать дочь Памела Анна.

— Только не это, — стонет Билл. — Похоже на названиефруктового десерта в захудалом калифорнийском ресторане.

— Но…

— И не переживай из-за Памелы Гертруды. Во-первых, дажесамым близким друзьям она не признается, что ее второе имя Герт. В этом можешьне сомневаться. Во-вторых, писатель, которого ты имеешь в виду, сказал, чтороза — это роза. Не могу найти более подходящей причины для выбора имени. И ониостанавливаются на Памеле Гертруде.