— Господи, — покачал головой Билл, растирая ладонямираспухшую шею. — Что произошло, Рози? Я не соображаю, что произошло!

С момента их прихода в мир картины прошло, по всейвидимости, не очень много времени; дальше по коридору продолжал вопитьподстреленный Норманом сосед.

— Я должен проверить, не нужна ли ему помощь, — заявил Билл,поднимаясь на ноги. — Не могла бы ты вызвать скорую помощь? И полицию?

— Конечно. Думаю, они и так уже в пути, но я все равнопозвоню.

Он подошел к двери, затем оглянулся в нерешительности, всееще растирая шею. — Что ты скажешь полицейским? Она помедлила с ответом, затемулыбнулась. — Не знаю… но придумаю что-нибудь. В последние дни вынужденнаяимпровизация стала моим коньком. Иди, иди, делай свое дело.

— Я люблю тебя, Рози, — единственное, в чем я уверен сейчас.

Он вышел прежде, чем она успела ответить. Она сделала парушагов за ним, затем остановилась. В дальнем конце коридора Рози увидела слабыйдрожащий огонек свечи.

— Святая корова! — произнес незнакомый голос. — Его что,подстрелили?

Негромкий ответ Билла заглушил новый вопль соседа.Раненного, судя по всему, не очень серьезно, иначе вряд ли он производил быстолько шума.

«Нехорошо», — одернула она себя, поднимая трубку новоготелефонного аппарата и набирая номер девятьсот одиннадцать, — телефон службыспасения. Пожалуй, мир теперь видится ей немного под иным углом зрения, и мысльо человеке, кричащем в дальнем конце коридора, стала результатом этого новоговзгляда.

— Все это неважно, если я буду помнить о древе, —проговорила она, не понимая, собственно, ни почему сказала так, ни что означаютэти слова.

Трубку на другом конце линии подняли после первого жезвонка.

— Алло, девятьсот одиннадцать, ваш звонок записывается.

— Да, я знаю. Меня зовут Рози Макклендон, я проживаю поадресу восемьсот девяносто семь. Трентон-стрит, второй этаж. Соседу с верхнегоэтажа требуется помощь.

— Мэм, не могли бы вы сообщить подробности…

Почему же, могла бы, конечно, могла, но в этот момент еепронзила иная мысль, нечто, не приходившее в голову раньше, но ставшееабсолютно ясным теперь, нечто, не терпящее отлагательства. Рози опустила трубкуна рычаг и просунула два пальца правой руки в маленький кармашек джинсов. Онасоглашалась с тем, что кармашек для часов очень удобен, но он вызывал у нее иглухое раздражение, ибо являлся еще одним доказательством невольногопредубеждения мира против левшей, к которым принадлежала и она. Мир создан для людей,большей частью орудующих правой рукой, и потому подобные мелкие неудобствавозникали буквально на каждом шагу. Ну да Бог с ними; будучи левшой, вы простопривыкаете к ним и со временем перестаете обращать внимание, вот и все. Исделать это не очень сложно. Как поется в старой песне Боба Дилана о шоссешестьдесят один, — о да, сделать это легче легкого.

Она извлекла из кармана крохотную керамическую бутылочку,которую дала ей Доркас, несколько секунд подержала в руках, внимательнорассматривая, затем склонила голову набок и прислушалась к доносящимся изкоридора звукам. К группе в конце коридора присоединился еще кто-то, и человек,которого ранила выпущенная Норманом пуля (Рози показалось, что говорил он),рассказывал что-то собравшимся слабым плаксивым голосом. А вдали слышалсянарастающий вой сирен.

Она прошла на кухню и открыла дверцу миниатюрногохолодильника. Внутри оказался пакетик болонской колбасы, три-четыре ломтика,кварта молока, два картонных пакета обычного кефира, пинта сока и три бутылкипепси. Она достала бутылку пепси, откупорила ее, поставила на кухонный стол ибросила быстрый взгляд в сторону двери, в глубине души ожидая увидеть Билла(«Что ты делаешь, дорогая? — спросит он. — Что ты туда подмешиваешь?»). Однаков дверном проеме никого не было, а из глубины коридора доносился его спокойный,участливый голос, к которому она успела проникнуться любовью.

Кончиками ногтей она вытащила крохотную пробку, затемнесколько раз провела раскупоренной бутылочкой перед носом, как человек, проверяющийаромат новых духов. Запах, который она почувствовала, не имел ничего общего сдухами, но она мгновенно узнала его— горьковатый, с металлическим оттенком ипри том странно притягательный. Маленькая бутылочка содержала воду из ручья,протекавшего за Храмом Быка.

Доркас: «Одна капля. Для него. Потом». Да, всего одна;больше опасно, а одной может оказаться достаточно. Все вопросы и всевоспоминания: ночная луна, кошмарные вопли Нормана, задыхающегося от ужаса иболи, женщина, на которую ему не позволили глядеть, — исчезнут, как и небывало. А вместе с ними и ее опасения, что воспоминания, как едкая кислота,прожгут дыру в его здравом рассудке и в их зарождающихся чувствах. Возможно, еетревоги напрасны; человеческий разум — штука довольно крепкая и обладающаяпотрясающей способностью адаптироваться, о чем большинство людей даже неподозревает. Ей ли не знать об этом после четырнадцати лет жизни с Норманом?Чему-чему, а этому он научил ее основательно. Однако рисковать все же не стоит.Какой смысл в риске, если есть другой, гораздо более легкий и надежный путь?Что опаснее, воспоминания или жидкая амнезия?

«Только будь осторожна, девочка. Эта штука опасна!» Розиперевела взгляд на раковину мойки, затем опять остановила его на керамическомфлакончике.

Мареновая Роза: «Хороший зверь. Береги его, и он будетберечь тебя».

Рози решила, что несмотря на презрительную терминологию,мысль, высказанная женщиной в мареновом хитоне, вполне разумна. Медленно иосторожно она наклонила флакончик над горлышком откупоренной бутылкипепси-колы, перелив туда одну-единственную черную каплю. Бульк.

«А теперь вылей остальное в раковину, быстрее». Так она ихотела поступить, но в памяти всплыли другие слова Доркас: «Я дала бы тебепоменьше, но боюсь, что позже ему понадобится еще капля».

«Да, а как же я? — спросила она себя, закупоривая флакончиккрохотной пробкой из древесной коры и засовывая его в потайной кармашекджинсов. — Как же я? Не понадобится ли мне капля-другая потом, чтобы несвихнуться?» Вряд ли, подумала она. К тому же… — Те, кто забывают прошлыеошибки, склонны их повторять, — пробормотала она. Рози не помнила, комупринадлежит авторство высказывания, но мысль была достаточно правильной. Онапоспешила к телефону, сжимая в руке бутылку целебного пепси, вторично набраланомер девятьсот одиннадцать и снова выслушала ту же фразу: осторожнее подбирайслова, девочка, твой звонок записывается.

— Это опять Рози Макклендон, — сказала она. — Нас прервали.— Она сделала намеренную паузу, затем продолжила. — Черт возьми, вру я,конечно. Просто разволновалась и случайно выдернула из розетки телефонный шнур.Тут сейчас творится что-то невообразимое.