В тот же день Эрнест вернулся в «Дорчестер». Несмотря на то что во втором предложении своего репортажа о высадке десанта для «Колльерс» Хемингуэй небрежно упоминал «день, когда мы взяли пляж Фокс Грин», он не уточнял, что «мы» делали после высадки. (Разумеется, под словом «мы» он мог иметь в виду и американцев.) Впрочем, Эрнест рассказывал Лестеру и своему другу Билу Ван Дусену, с которым он познакомился во время перелета из Нью-Йорка в Лондон, совсем другую, колоритную историю: он увидел многих распростертых на песке солдат, которые только так могли спастись под непрестанным пулеметным огнем; Эрнесту пришлось пнуть лейтенанта, лежавшего около него, чтобы заставить того подняться и начать продвигаться вместе с ним дальше от пляжа. В 1945 году Эрнест написал своему редактору в «Колльерс» Анри Ла Косситу, что, когда он высаживался на пляж ради репортажа, на голове его еще оставались стежки после травмы.

Примерно через десять дней после высадки десанта Эрнест снова взялся за статьи о Королевских ВВС. Он приехал на испытательный полигон в Эймсбери, недалеко от Стоунхенджа, намереваясь подняться в небо вместе с пилотами на «Шагающей буре» – истребителе, представлявшем собой усовершенствованную модель раннего «Тайфуна», – это была летающая надежда Великобритании в противостоянии с немецкими самолетами-снарядами V‑1. Когда Эрнест находился в графстве Суррей, недалеко от побережья Ла-Манша, куда он приехал взглянуть на 98-ю эскадрилью, неподалеку от журналистов приземлился один такой самолет-снаряд. Эрнест и другие репортеры, прибывшие на встречу с эскадрильей, побежали к нему и взяли себе осколки взорвавшейся ракеты в качестве сувениров; потом Эрнесту пришлось отругать себя и отдать подобранный фрагмент. Он расстраивался оттого, насколько далеко он находился от настоящих боевых действий, когда вылетал на бомбометание с пилотами. Однажды Эрнест попросил летчика пролететь еще раз над теми местами, куда они сбросили бомбы, чтобы лучше все рассмотреть. Пилот, беседовавший с Карлосом Бейкером, сообщил, что Эрнесту очень понравился полет на бомбардировщике «Москито», который даже попытался атаковать V‑1, несмотря на то что пилот получил строгое предупреждение не заходить на вражескую территорию, не говоря уже об огневом бое; пилот признался, что действовал «против воли» – это состояние было знакомо всем, кто находился рядом с Эрнестом в такое время.

Однако, несмотря на восхищение Королевскими ВВС, Эрнест хотел попасть на войну. По пути на фронт он заехал на виллу в Шербуре, которую снимали Билл Уолтон, корреспондент «Си-би-эс» Чарльз Коллингвуд и британский майор Джон Палфри. Приезжавшие журналисты устроили здесь своего рода непрекращающуюся вечеринку, а днем писали репортажи о медленно продвигавшемся фронте. Коллингвуд вспоминал, что Эрнест набрасывал много заметок, хотя не опубликовал ни одной статьи в «Колльерс» об этом периоде. После очередного приезда в Лондон, где он продолжал ухаживать за Мэри Уэлш, Эрнест решил присоединиться к бронетанковой дивизии Третьей армии генерала Джорджа Паттона, недавно прибывшей во Францию. Однако решение оказалось неудачным: постоянная пыль и грязь раздражали горло Эрнеста, и притом дивизия находилась далеко от линии фронта и не вела активных действий. Эрнеста не интересовали танковые бои, и ему не нравился генерал; он назвал время, проведенное с дивизией, «выкидышем».

В июле Эрнесту исполнилось сорок пять лет, и сразу после своего дня рождения он прикомандировался к 4-й пехотной дивизии, где подружился с генералом Раймондом О. Бартоном. Табби (так называли Бартона его друзья) стал героем хемингуэевской статьи «Американский солдат и генерал», которая появится в ноябрьском номере «Колльерс». Бартон тем временем выделил Эрнесту немецкий мотоцикл с коляской, кабриолет «Мерседес» и водителя Арчи Пелки; этот 29-летний рыжий парень со сломанным передним зубом из Потсдама в ближайшие месяцы будет приглядывать за Эрнестом по всей Франции. Корреспондент Чарльз Коллингвуд наблюдал за тем, с какой легкостью Эрнест общался с начальством: «Он говорил на том же языке, что и старшие офицеры. Многие из них искали его компании и выражали ему большое уважение и личную привязанность».

После знакомства с полковником (и потом генералом) Чарльзом «Баком» Лэнхемом шансы Эрнеста взглянуть на бой вблизи еще больше повысились. Лэнхем, невысокий мужчина, был выпускником Вест-Пойнта в Вашингтоне и кадровым офицером, как и друзья Эрнеста Чарли Суини и Чинк Дорман-Смит. Бак впервые увидел Эрнеста 3 августа, когда заметил его стоящим на углу улицы в городке Вильдье-ле-Поэль в Нормандии. В тот момент Эрнест наблюдал за сражением. Бак позднее писал, что Эрнест «стоял уверенно, как всегда на подушечках ног. Как боец. Как большая кошка. Спокойный. Расслабленный. Сосредоточенный. Внимательный. Наблюдательный. Ничего не упускавший». Позже Бак услышал историю, что жители города, приняв Эрнеста за полковника, рассказали ему о солдатах СС, которые прятались в подвале фермерского дома за линией союзников. Эрнест, не зная, есть ли там кто-нибудь на самом деле, отдал приказ сдаваться, а потом бросил в подвал три гранаты. Обрадованный мэр городка принес Эрнесту две большие бутыли шампанского в знак благодарности.

Эрнест по-прежнему страдал от серьезных последствий черепно-мозговой травмы, полученной в автокатастрофе в Лондоне в мае. Он отмечал у себя помутнение зрения, спутанность сознания и постоянные головные боли. Пятого августа[63] он перенес еще одну травму головы (возможно, сотрясение мозга), после которой его состояние ухудшилось. В тот день Пелки ехал с Эрнестом и Робертом Капой в мотоциклетной коляске недалеко от Сен-Пуа, повернул в неправильную сторону и натолкнулся прямо на германскую противотанковую пушку. Все трое соскочили в канаву, и Эрнест снова ударился головой. Им пришлось оставаться в канаве до наступления темноты, когда они смогли выбраться под прикрывшим их американским артиллерийским огнем.

Покинув шербурскую виллу, Эрнест, Билл Уолтон и другие корреспонденты обосновались в гостинице «Hôtel de la Mère Poulard» в Мон-Сен-Мишели. Днем они выходили понаблюдать за военными действиями, а вечером великолепно ели и много пили. Эрнест завязал крепкие дружеские отношения с Уолтоном и некоторыми другими журналистами, в том числе Шоу, Коллингвудом, Вертенбекером и Капой, А. Дж. Либлингом, который делал репортажи для «Нью-Йоркера», Айрой Вулфертом, корреспондентом НАНА, с которым они были знакомы по Испании, Биллом Стрингером, корреспондентом «Рейтерс», и Хелен Киркпатрик из «Чикаго дейли ньюз». В их тесную компанию в Мон-Сен-Мишели входил также известный кинорежиссер Джон Форд – командир военно-морского флота и руководитель отдела фотографии в Управлении стратегических служб. (Питер Виртель, «свой человек» в Голливуде и друг Эрнеста, позже признался, что связи киногруппы со спецслужбами показались ему «загадочными».) Форд снимал корреспондентов в уникальной обстановке, именно ему принадлежат единственные существующие кинокадры с Эрнестом, на которых мы видим, как Хемингуэй идет по береговой косе, соединяющей остров с материком, и позирует напротив скалы и монастыря. В той короткой служебной командировке Эрнест показал свои лучшие качества, и у его коллег сохранились о нем очень нежные воспоминания. Киркпатрик, единственная женщина в группе, назвала Эрнеста «дружелюбным, забавным, догматичным» человеком, который «всегда рассуждал о стратегии и интерпретировал следующие шаги». Коллингвуд писал: «Когда он бывал в духе, то лучился хорошим настроением и обаянием. В духе он бывал не всегда, иногда у него случались периоды молчания или непредсказуемости… Он бывал чудесным говоруном, и хорошим рассказчиком, и собутыльником… Он нередко владел разговором, чисто от силы и избытка характера. Но при этом всегда был готов слушать других».