При таких условиях Киев стал первоочередной целью разведывательной и шпионской деятельности венского Эвиденцбюро во время военного ослабления России вследствие русско-японской войны и планирования превентивной войны начальником союзного австрийцам германского Генштаба. Новоназначенный генерал-губернатор, стареющий вдовец, добродушный бонвиван, известный слабостью к прекрасному полу, имел уязвимые места, очень удобные для завлечения его в сети разведки, благодаря которым он сделался приоритетной мишенью в региональной верхушке. Любезность и абсолютная непредубежденность против людей другой национальности и другого подданства, отличавшие его со времен ковенского детства и виленской юности, сыграли с ним (и с Российской империей) злую шутку. Генерал Сухомлинов вольно или невольно превратился в одного «из крупнейших пособников германо-австрийской разведки в России»[1445].

Задачу его привлечения в круг информаторов киевской штаб-квартиры Эвиденцбюро решил австрийский подданный Александр Альтшиллер. В 1870 г. он прибыл в Киев бедняком, импортом сельхозтехники для русской сахарной промышленности (южные сахарные магнаты братья Бродские владели четвертью всероссийской сахарной монополии) составил себе состояние, которое выгодно вкладывал в судоходство, сахарную промышленность и основанную им на рубеже веков компанию Южнорусского машиностроительного завода, а в критическом 1905 г. габсбургская корона назначила его австрийским почетным консулом в Киеве. С почетом Эвиденцбюро связывало обязанности, к которым перешедший в лютеранство еврей относился столь серьезно, что в последующие годы забросил свою деловую империю, доведя ее чуть не до разорения: жалкие остатки он передал сыну, чтобы накануне войны удалиться в свое сельское имение под Веной.

Альтшиллер свел стареющего генерал-губернатора со своенравной молодой красоткой из мелкобуржуазной киевской семьи Екатериной Викторовной Гошкевич, в замужестве Бутович, завербовал ее в агенты, шантажируя тайной связью с генерал-губернатором, а когда она добилась, чтобы Сухомлинов захотел на ней жениться, раздобыл ей бумаги, необходимые для расторжения брака с русским помещиком Бутовичем; главный свидетель мнимой измены ее мужа за границей, служащий французского отеля, подписав компрометирующий документ, лишил себя жизни и, таким образом, не мог лично предстать перед Святейшим Синодом, решавшим вопрос о разводе. Чуждая великосветскому обществу молодая женщина, «очень красивая, хитрая и волевая», скоро стала играть в жизни Сухомлинова роль, которую его знакомые полагали «роковой»[1446]. Министр недаром среди коллег называл жену своим «начальством»[1447]. И друзья его, и враги соглашались, что он оказался полностью под каблуком у «выскочки». Тайной от общественности осталось то, что «мадам Сухомлинова принадлежала к кругу Вырубовой и благодаря этому имела доступ к императрице»[1448].

Альтшиллер настолько вкрался в доверие генерал-губернатора не только в личных, но и в рабочих вопросах, что порой самостоятельно распоряжался его бюро и служебным телефоном. В силу такого положения он снабжал венскую разведслужбу нужной информацией, включая русские планы развертывания, в известном смысле прямо «с царского письменного стола» (М. Ронге).

Под крылышком Альтшиллера вербовались и находили доступ в Киевский военный округ и в дружеский круг четы Сухомлиновых другие агенты венских властей. При этом «огромная ценность Сухомлинова для германской и австрийской разведок заключалась, главным образом, в том, что он своим „авторитетом“ и положением» даже во время войны «помогал спасению разоблаченных помимо его воли шпионов»[1449], как, например, оставшегося в России сына Альтшиллера, Оскара.

Сколоченное в Киеве вокруг Сухомлинова агентурное ядро после его назначения военным министром (1909) последовало за ним в Петербург, где министр как глава этого тайного сообщества проходил в документах группы под кодовой кличкой Артур. В столице группа разделилась на разные «кружки» и подгруппы. Сенатор Н. П. Посников, руководивший следственной комиссией по делу Сухомлинова, заявил в 1917 г., что к дому военного министра «сходятся восемь шпионских организаций, — я не говорю уже о деле полковника Мясоедова»[1450]. Сенатор В. П. Носович в ходе следствия составил таблицу связанных с бывшим военным министром шпионских организаций, обозначив их кружками трех цветов: один для уже осужденных шпионов, другой для лиц, обвиняемых в шпионаже, третий для тех, кто избежал ареста, скрывшись за границу. Кружков получилось семнадцать[1451]. К перебравшейся в Петербург киевской свите Сухомлинова принадлежали несколько родственников супруги министра, а также русский подданный и выпускник берлинского университета М. И. Веллер. В Петербурге добавились новые контакты и новые кандидатуры для вербовки, как, например, специалист по баллистике, фортификации и артиллерии, офицер Генштаба капитан В. Г. Иванов, которого Альтшиллер с женой «подцепили» в 1909 г., когда он исполнял обязанности контролера на военно-автомобильном пробеге. После того как вербовщики преодолели его сопротивление, министр Сухомлинов произвел его в полковники и сделал экспертом Главного артиллерийского управления и Артиллерийского комитета. Эти ведомства Военного министерства в годы войны несли главную ответственность за недостаточное производство снарядов и возникший в результате «снарядный голод» — страшную беззащитность русских солдат, вынужденных воевать практически голыми руками. Под иноземным руководством Иванов вскоре показал себя необычайно усердным сорудником, который не только принимал участие во всех секретных совещаниях и командировках, но и ездил будто бы «за свой счет» «по делам службы» на места строго секретных фортификационных работ и артиллерийских испытаний, например в предвоенном 1913 г. — на остров Березань для присутствия при баллистических опытах. Особенно интересовала Иванова крепость Кронштадт. Из трех представителей Артиллерийского комитета, назначенных перед войной наблюдать за модернизационными работами на кронштадтских фортах, один Иванов почти всегда являлся туда без предупреждения, а порой в сопровождении каких-то посторонних лиц[1452]. Согласно позднейшим показаниям его подручного, он целыми сундучками отправлял в Германию оригиналы и копии секретных документов. В 1915 г. при обыске в его квартире нашли 26 строго секретных документов Военного министерства. Во время карпатской кампании русского Юго-Западного фронта (весна 1915 г.), о которой германское ВК знало заранее во всех деталях[1453], Иванов и его соучастники привлекли к себе внимание и были заподозрены в «учинении против России государственной измены, а именно способствовании правительствам Германии и Австро-Венгрии в их враждебных против России планах и действиях путем собрания и доставления этим правительствам, через их агентов, сведений о вооруженных силах России»[1454]. Военно-полевой суд при штабе фронта в Бердичеве под председательством военного следователя прапорщика Кочубинского осудил Иванова с подельниками как членов преступного сообщества.