На следующий год произошел дополнительный рост промышленного производства, как констатировал Тито в своей речи перед Союзной скупщиной 26 декабря 1960 г., в которой представил план новой пятилетки. Причиной этих успехов он назвал самоуправление, благодаря которому за последние годы валовой внутренний продукт увеличился на 13 %. На самом деле причины этого крылись в модернизации предприятий, в западных кредитах и низкой исходной точке югославской экономики. Но пресса прославляла эти достижения как величайшие в мире и с особым смаком сравнивала их со странами из советского блока, поскольку ни одна из них не могла похвастаться подобными успехами[1816]. В своих оценках и планах Тито становился всё более самоуверенным. Он не только говорил, что необходимо построить атомную электростанцию, но уже думал об атомных кораблях, будучи уверенным, что Югославия в начале великого экономического и технического развития. Он уже видел ее в роли поставщика индустриальной и сельскохозяйственной продукции государствам советского блока и третьего мира[1817]. Обстоятельства говорили в пользу экономической реформы, целью которой была децентрализация, затрагивавшая влияние государства на распределение дохода предприятий и инвестиционные фонды развития. В этом смысле особую роль играл Союз профсоюзов Югославии, который под управлением динамичного Светозара Вукмановича – Темпо снова и снова требовал изменения общественно-экономических отношений и выступал за укрепление самоуправления, которое зачастую существовало только на бумаге. При этом упор делался на то, что необходимо стимулирование материальных интересов каждого индивидуума, поскольку только таким способом можно повысить его продуктивность. До того момента рабочим коллективам «было нерезонно» делать больше и достигать более высоких результатов, поскольку государство при помощи различных налогов забирало большую часть дохода. Душан Биланджич говорил, что система была приспособлена для средних коллективов, потому что защищала тех, кто отставал, и отнимала у тех, кто отличался[1818].

На неоднородность в экономике и на первые признаки инфляции руководство попыталось ответить урегулированием отношений между государством и предприятиями в вопросах, касающихся раздела общественного дохода. В январе 1960 г. Союзный исполнительный комитет и Союзная скупщина приняли постановления в этой области относительно новых ценовых отношений и перестройки кредитной и банковской системы. Была проведена и реформа в обращении валюты, которая предусматривала ликвидацию различных курсов динара и вводила единый курс для операций с заграницей и девальвацию, которую проводили бы с помощью кредитов, прежде всего ММВФ, США, ФРГ и Великобритании[1819].

Речь шла об отказе от государственного контроля над предприятиями, которые получили полную автономию, что, по мнению критиков, сделало возможным проведение в жизнь капиталистических отношений. Кардель в этом отношении был более оптимистичен. В беседе с журналистами он сказал, что реформа временно понижает уровень жизни, но создает условия для здорового решения вопросов цен на основе высокой производственной продуктивности. Это должно дать импульс экономике[1820].

На Съезде ЦК СКЮ в первые дни февраля 1961 г. произошло оживленное обсуждение дальнейшего развития. Консерваторы противились «вульгарной экономической логике» сторонников реформы и в первую очередь нападали на Карделя за то, что он якобы защищает капиталистические тенденции. Кардель им ответил, что югославский свободный рынок невозможно сравнивать с капиталистическим, который является анархичным и неплановым. «Наш рынок ориентирован на план и в определенном смысле является не столько дополнением, сколько средством для его выполнения». Для уменьшения возможных «эксцессов», которые касались ценообразования, выплат и рабочих мест, Кардель предусматривал различные «административные меры», а это означало его уверенность в том, что политика сохранит контроль над экономикой[1821]. Это мнение преобладало. Авдо Хум, председатель Комитета общественного планирования, в своем интервью, напечатанном в журнале Коммунист 2 февраля 1961 г., так обрисовал югославскую систему: в советском блоке государство является хозяином производственных мощностей; это означает, что рабочие его служащие; в капиталистической системе хозяева частные лица и там рабочие тоже служащие. Только в Югославии рабочие сами являются собственниками, что означает ликвидацию «наемной системы труда». Основа новой системы – самоуправление, при котором сотрудничают рабочие со своими советами. До победы коммунизма, когда каждый будет иметь в распоряжении столько, сколько ему требуется, нужно придерживаться марксистского принципа: «Каждому в соответствии с его трудом»[1822].

На двух внеочередных заседаниях Союзная скупщина приняла 32 закона, связанных с экономической реформой, которые Исполнительный комитет одобрил 23 февраля 1961 г. Эту новость радостно приняли в Словении, в некоторых частях Хорватии, Сербии, Боснии и Герцеговине, где предприятия уже были рентабельны. Напротив, представители неразвитых территорий, особенно Македонии и Черногории, не скрывали своих колебаний и тревоги[1823]. И они были правы: в последующие месяцы оказалось, что трудностей даже больше, чем ожидалось – невозможно устранить разницу в ценах, нельзя избавиться от инфляции и еще в меньшей степени от экономической анархии, которая стала проявляться из-за пассивного сопротивления рабочих, союзного государственного и партийного аппарата. Некоторые предприятия воспользовались случаем для повышения зарплат, прежде всего менеджерам, что обострило социальные отношения в государстве. Кое-где, прежде всего в Боснии и Герцеговине, Черногории и Македонии, начались увольнения рабочих[1824]. Увеличился разрыв в торговле с Западом и Востоком, особенно с Советским Союзом. Помимо этого в 1961 г. Югославия снова была вынуждена ввезти из США 500 тыс. тонн зерна, поскольку из-за засухи и наводнений не могла обеспечить население достаточным количеством хлеба[1825]. Шептались, что наверху существуют два лагеря, один из которых консервативный, его возглавлял Ранкович, не хотевший, чтобы СКЮ и дальше укрепляла самоуправление. Другой оформился вокруг Вукмановича – Темпо и Карделя, выступавших за продолжение динамичной реформаторской политики[1826]. Кроме того, всё очевиднее начал проявляться конфликт между Карделем и Ранковичем из-за наследства Тито, который возник после падения Джиласа, если не раньше. Уже в начале 1950-х гг., когда словенский политик был министром иностранных дел, Ранкович вставлял ему палки в колеса, систематически отвергая кандидатуры послов из-за их неблагонадежности. В 1952 г., например, из 150 предложенных кандидатур он одобрил только 5, что для Карделя было унизительным[1827]. Поскольку Кардель считался главным инициатором реформ, противником которых являлся Ранкович, формирование вокруг них двух течений: «технократов» и «аппаратчиков» – было неизбежным, помимо всего прочего они были окрашены национальными цветами. Когда реформисты стремились к большей децентрализации, догматики отстаивали централистское политическое направление, за первыми шли самые развитые республики, Словения и Хорватия, за вторыми Сербия, Черногория и Македония. При этом существенным было, что Кардель являлся словенцем, а Ранкович сербом[1828]. Этот конфликт весьма беспокоил Тито, поскольку он понял, что не сможет найти общего языка со своими двумя главными соратниками[1829], но в то же время он использовал его для укрепления собственной власти[1830].