Что всё было не так радужно, стало ясно совсем скоро. Недовольство населения, которое уже давно тлело, вырвалось наружу, едва минул год после событий в Трбовле. В середине мая 1959 г. загребские студенты организовали большую протестную манифестацию. Началась она около полудня в университетской столовой из-за некачественной еды. Молодежь сначала разгромила помещение, потом вышла на улицу и направилась к центру города. С собой они несли транспаранты, на которых в насмешку было написано: «Да здравствует Тито – требуем хлеба!», «Да здравствует Бакарич – мы голодны!» Шествие, к которому примкнуло еще около тысячи человек, милиция и сотрудники УГБ смогли задержать и разогнать по боковым улицам, чтобы они не добрались до площади перед Народным театром, при этом 90 человек было ранено, один, по слухам, убит. Много демонстрантов было арестовано и вывезено в грузовиках. Около пяти пополудни жизнь в городе вошла в прежнее русло. На следующий день загребская пресса сообщила о событиях кратко, белградская о них умолчала. Эти события весьма обеспокоили верховную власть, она попыталась несколько улучшить материальное положение студентов, повысив стипендии[1806]. Было решено, если потребуется, применить силу. Когда на заседании университетского комитета спросили Владимира Бакарича, как сдержать молодежь, он сказал: «Просто разгоним их пожарными шлангами». А когда кто-то спросил: «Ачто если они не разойдутся?» – цинично, словно речь идет о чем-то нормальном, ответил: «Потом танками!»[1807]

Кроме недовольства представителей большей части партии и всё более и более охладевающих молодежи и рабочего класса нужно упомянуть и недовольство среднего слоя, который снова стал формироваться. Причиной была стагнация, которую власти пытались преодолеть путем кредитов, что в то же время вызывало инфляцию. Временно всё это создавало видимость высокого стандарта жизни, но в то же время вело государство к хаосу [1808]. Обстановка стала настолько напряженной, что появилась необходимость обсудить ее на II Пленуме ЦК СКЮ, состоявшемся 18–19 ноября 1959 г. На нем Тито открыто поставил вопрос о помощи неразвитым республикам, осудив сопротивление этой помощи как «локализм» и тем самым в той или иной степени намекнув на экономические и национальные автономистские устремления хорватских и словенских руководителей. Понятнее всего об этих расхождениях высказался Ранкович 1 декабря 1959 г. в Кралево, сербском индустриальном центре: он особо отметил, что необходимо ускорить процесс развития отсталых регионов не столько из экономических соображений, сколько из политических. «Такое развитие – главное условие для единства и братства наших народов, поскольку только таким образом будет возможно полное политическое и экономическое равноправие»[1809].

Согласно информации, которая приходила из Белграда, в это время отношения между Тито и Карделем начали рушиться как из-за разногласий в вопросах внешней политики, так и из-за проблем во внутренней. От старейших догматично настроенных кадров нередко можно было услышать жалобу, что их уши переполнены карделевским «демократизмом»[1810]. Подоплекой, конечно же, было экономическое соперничество и национальные интересы словенцев, которые не могли избавиться от образа мыслей, сложившегося у них еще во времена австро-венгерской монархии. Тито на II Пленуме ЦК СКЮ в ноябре 1959 г. прежде всего целился в них, когда говорил о «национальном шовинизме», который замечен даже в ЦК, и в Карделя, отметив, что «никто здесь не имеет права навязывать своего мнения большинству. И что здесь большинство примет, то и нужно исполнять. Кто этого не сделает, не может больше быть членом ЦК»[1811]. Камнем преткновения стала прежде всего железная дорога Белград – Бар, которая должна была послужить экономическому развитию Черногории. Ее строительство не поддержали словенцы, поскольку большие расходы, необходимые для этого, коснулись бы непосредственно их экономического развития[1812]. Внутри СКЮ начала обостряться поляризация между «прогрессивными» и «консервативными» силами, при этом первые – как сообщало ЦРУ – выступали за демократизацию партии, расширение самоуправления, децентрализацию как в политической, так и в экономической сферах, реализацию конфедерации или дальнейшее укрепление политической и экономической автономии республик и сохранение хороших отношений с Западом. «Консерваторы» противились демократизации партии, выступали за централизованную экономику, за укрепление федерации и за относительно тесное сотрудничество с СССР. Они были уверены, что членство в СКЮ обеспечивает им привилегированное руководящее положение, в отличие от «не-членов», и противились всему, что могло в этом смысле урезать их власть[1813].

Пятилетний план на период 1957–1961 гг. был принят, ВВП превышал 12 %-ный годовой темп роста и был одним из самых высоких в мире, у власти оказались те, кто хотел провести как можно скорее экономическую реформу, чтобы превратить Югославию в политически стабильную страну. В то, что это возможно, верили даже американские наблюдатели внутри ЦРУ и связанных с ним служб: «В прошедшем десятилетии, – писалось в донесении о Югославии от 23 мая 1961 г., – режим освободился от целого ряда навязчивых идей, которые унаследовал от сталинского времени: что крестьян необходимо принудить к коллективному сельскому хозяйству; что необходимо любой ценой развивать тяжелую промышленность, по возможности при помощи больших инвестиционных проектов; что необходимо защищать экономику от влияния мировых рынков. После, отказавшись от этих догм, Белград осторожно экспериментировал и постепенно создал особый вид смешанного социализма, который связывает государственную собственность с многочисленными особенностями, характерными для рыночной экономики. Этот подход, который в прошлом был возможен только благодаря стабильной помощи Запада, оказался неожиданно успешным»[1814].

Экономическое развитие в поздние 1950-е гг. воодушевило тех, кто утверждал, что экономика слишком зависит от государства, которое благодаря налогам, стекающимся в его кассы, копило средства, из которых финансировался Главный инвестиционный фонд. От него в основном зависели предприятия, нуждавшиеся в капитале для расширения. Среди них, естественно, началось жесткое соревнование за кусок пирога, при этом всё чаще слышалось утверждение, что «рабочий класс и рабочий народ, который уже управляет средствами производства, тоже должен принимать непосредственное участие в решении вопроса раздела доходов». Иными словами, предприятия сами должны были управлять своими деньгами и получать благодаря этому мотивацию для достижения еще больших экономических результатов. О необходимости экономической реформы югославские руководители начали говорить еще на ноябрьском пленуме в 1959 г., на котором было заявлено, что нужно повышать производство и рационализировать управление предприятиями. «В некоторых случаях» это привело бы к увольнениями и к более строгому контролю над рабочими. Эдвард Кардель на заседании говорил, что производительность можно было бы поднять только тогда, когда перед предприятиями стояли бы очереди рабочих. На упреки тех, кто говорил, что речь идет о «капиталистических методах», он отвечал, что и в капитализме всё не так уж плохо и что среди капиталистов можно найти умных людей, которые знают, что нужно, а что нет[1815].