class="a">[908], подвергаются оценке, но не сами по себе, а как воплощенные во внешних актах, откуда воздаются по заслугам.

XIX. И чисто внешние акты, неизбежные вследствие немощи человеческой

1. Во-вторых, нельзя карать действия, неизбежные для человеческой природы. Ибо хотя совершение проступков возможно не иначе как свободное; тем не менее постоянное воздержание от каждого проступка – свыше человеческих сил, а оттого прирожденную человеку склонность к преступлению среди философов признавали Сопатр, Гиерокл, Сенека[909], среди иудейских писателей – Филон[910], а из числа историков – Фукидид, наконец, многие из христиан. «Если, – говорит Сенека («О гневе», кн. II, гл. 31), – наказания заслуживает всякий, чей ум испорчен и склонен к злодеянию, то никто не изъят от наказания». Сопатр же пишет: «Если кто-нибудь станет наказывать людей, как если бы они могли быть свободны от всякого преступления, то тот превысит меру того, что составляет природу исправления»; это Диодор Сицилийский называет «неправдой против общей косности, свойственной людям» (кн. XIII)[911], а в другом месте – «забвением слабости, свойственной человеческому роду» (кн. XVII). Тот же упомянутый Сопатр говорит, что следует скрывать «незначительные и как бы повседневные провинности».

2. Действительно, можно сомневаться в том, заслуживают ли названия по справедливости и в собственном смысле слова преступных деяния, в которых отсутствует свобода в своей всеобщности, хотя она и имеется, казалось бы, по своей видимости. Плутарх в жизнеописании Солона пишет: «Закон должно составлять в согласии с тем, что осуществимо, если желательно действительно покарать немногих вместо бесполезного наказания многих».

Существуют также некоторые неустранимые недостатки, присущие не просто человеческой природе, но в отдельных случаях и в данный момент времени как следствие проникающей в душу косности тела или застарелой привычки[912]. Эти недостатки обычно караются не столько сами по себе, сколько в силу предшествующей вины[913], поскольку или не были приняты соответствующие меры, или же впоследствии были навлечены душевные недуги.

XX. Также такого рода акты, от которых человеческое общество не терпит ущерба ни прямо, ни косвенно; чему приводятся основания

1. В-третьих, не наказуемы преступные деяния, которые ни прямо, ни косвенно не направлены против человеческого общества или против другого человека. Основанием же служит то, что нет никакой причины, почему бы не предоставлять такие проступки возмездию божества, которое обладает и всеведением для их познания и высочайшей справедливостью для воздаяния, и всемогуществом для возмездия. Оттого-то тут наказание со стороны людей оказалось бы бесполезным, а потому излишним.

Отсюда следует исключить наказания исправительные, преследующие цель исправления преступника, хотя бы это не представляло важности для других. Не наказуемы также деяния, противоположные добродетелям, природа которых исключает какое-либо принуждение и каковы милосердие, щедрость, оказание благодарности.

2. Сенека разбирает такой вопрос, должен ли оставаться безнаказанным проступок неблагодарности; и он приводит немало доводов в пользу того, почему так должно быть («О благодеяниях», кн. III, гл. 6 и 7). Его главный довод, который можно распространить и на другие сходные случаи, заключается в следующем: «Так как оказание благодарности – наиболее достойное дело, то оно утрачивает свое достоинство, если благодарность вынуждена необходимостью», то есть она теряет важную степень достоинства, что поясняется таким изречением. «Нет лучше благодарности великодушному человеку, как возвратить ссуду или уплатить долг помимо суда». И еще: «Благодарность не заслуживает одобрения, если исключена неблагодарность»[914]. К проступкам этого рода можно применить следующее изречение Сенеки-отца: «Я желаю не похвалы обвиняемому, но оправдания»[915].

XXI. Опровержение мнения, согласно которому никогда не следует прощать проступки

Нам предстоит далее решить, позволительно ли иногда прощать или оказывать снисхождение. Это отрицают стоики[916], как видно из фрагментов Стобея, в разделе «О правительстве», из речи М. Туллия Цицерона «В защиту Мурены» и из заключения книги Сенеки «О милосердии», но их доводы слабы. «Прощение», говорят, «есть отпущение должного наказания»; «мудрый совершает то, что он должен». Здесь в слове «должное» содержится двусмыслица. Ибо если понимать дело так, что наказанию должен подвергнуться тот, кто совершит правонарушение, то есть что его можно называть, не причиняя ему тем несправедливости, то отсюда еще не следует, что когда кто-нибудь не применяет наказания, то тот поступает неподобающим образом. Если же понимать дело так, что должное наказание налагается мудрым, то есть, что его следует применять во всяком случае, то мы скажем, что это может иметь место не всегда, а потому в этом смысле наказание может и не быть обязательным, но только допустимым. И это может быть верно как до, так и после издания уголовного закона.

XXII. Доказывается, что это было дозволено до введения уголовных законов

1. Не может быть сомнения, что до издания уголовного закона наказание может иметь место, потому что тот, кто совершает правонарушение, естественно, оказывается в таком состоянии, что может быть справедливым образом наказан. Но отсюда не вытекает обязанность настаивать на применении наказания, ибо это зависит от связи целей, ради которых оно установлено, с самим наказанием[917]. Поэтому, когда указанные цели сами по себе не являются нравственно необходимыми или же в силу иных обстоятельств возникают иные, не менее полезные и необходимые цели или же цели, поставленные наказанием, могут быть достигнуты иным путем, то тогда совершенно очевидно, что, строго говоря, ничто не обязывает к неуклонному применению наказания.

Примером первого случая может быть преступление, известное лишь весьма немногим, публичное разбирательство которого не представляет необходимости и даже могло бы быть вредным. Сюда относится следующее место у Цицерона о деле некоего Зевксиса (письмо к брату Квинту, I, 21): «Случайно приведенного в суд, быть может, не следовало бы отпускать; вызывать же в суд не было необходимости». Примером второго случая может служить тот, кто возражает, что его заслуги и заслуги его родителей достойно искупают его вину, ибо, по словам Сенеки, «избыток благодеяний покрывает преступления». Примером третьего случая служит искупление проступка с помощью порицания или принесение словесного удовлетворения, так что отпадает надобность в наказании.

2. И здесь в деле освобождения от наказания принимает участие милосердие, что имел в виду еврейский мудрец (XI, 19), говоря: «Справедливому свойственно милосердие». А так как каждое наказание, в особенности же более тяжкое, имеет в себе нечто, что само по себе противно не столько справедливости, но человеколюбию, то разуму легко дозволяется от него воздержаться, если этому непреодолимо не воспрепятствует большее и более справедливое требование человеколюбия. Сюда относится место у Сопатра, гласящее: «Той справедливости, которая приводит договоры к равенству, совершенно противно всякого рода милосердие, но та, которая ведает преступлениями, не отвергает приятного и кроткого вида милосердия». Первую часть этого изречения так выразил Цицерон (письмо к брату Квинту,