А вот потом… пожалуй, уже не очень...

Так безрассудно Ларс ещё ни разу не подставлял свою шею. Доверился абсолютно незнакомым людям – уснул, как последний дурак. Сколько раз за это время ему могли перерезать горло во сне, обобрать до нитки, спрятать клетку с дайаной или… Да, мало ли, что ещё!

Да, кажется, старушка сказала, что живёт тут с внуком. Парня он тоже вспомнил – тот не производил впечатления опасного человека. Но мало ли, кто и что говорит… Вдруг ночью сюда ещё кто-то заявится.

А ещё те четверо, которых Ларсен скрутил и бросил на берегу, могли уже освободиться, перевязать раны и кинуться за ним в погоню. Им наверняка захочется поквитаться.

Как он мог настолько потерять бдительность?

– Жар у тебя поднялся… – заботливо пояснила старушка, очевидно, заметив его растерянность. – Из-за раны, видно. Ты не бойся, милок, я и не таких на ноги ставила. Отлежись, отоспись! Завтра уже легче будет. Ишь, злодеи бессовестные, как они тебя…

– А где… – начал было Ларсен.

– Вещи твои? – понимающе кивнула хозяйка. – Вот, в углу всё. И лошадку твою Рустан напоил да накормил. И птичек тоже… На столе вон клетки. Видишь? Мы их тряпицей сверху прибросили, чтобы не галдели ночью.

Ларс выдохнул облегчённо. От слабости кружилась голова. А ещё на него напал озноб, несмотря на южную жару.

– Спасибо большое за заботу, – почтительно кивнул он. – Я в долгу не останусь.

– Ох, щедрый какой! – хмыкнула старушка. – Не всё в этом мире, милок, в звонкую монету обратить-то можно. Самое главное – за деньги не купишь. Вот есть у тебя кошель, а в кошеле даны серебряные… А не попадись тебе на пути мой дом, упал бы на дороге да отошёл, и серебро бы твоё не помогло… Так?

– Так, – вздохнул Ларсен.

– То-то же! А теперь давай-ка ложись и спи до утра, сил набирайся! – велела старушка. – Я тоже устала, тоже отдохнуть надобно.

– Спасибо вам! – ещё раз повторил Ларсен, послушно вытягиваясь на лежанке.

На душе было, конечно, муторно. Обычно он вёл себя намного благоразумнее. Но сил на сомнения, опасения и подозрения у Оллье сейчас просто не осталось – измучила проклятая рана.

Ничего больше не оставалось, как положиться на удачу и довериться этой незнакомой, но заботливой женщине. Уповая на то, что до рассвета он всё-таки доживёт, Ларс прикрыл глаза и тотчас заснул, безмятежно, как младенец.

***

– Эй, милок, просыпайся! Завтрак уже на столе стынет, а ты всё бока пролёживаешь.

Ларсен кое-как разлепил веки и приподнялся...

Спина тотчас заныла – довольно противно, но уже терпимо. В глазах не темнеет, и то хорошо. И не трясёт больше так, словно он голый на мороз выскочил.

В хижине сейчас было гораздо светлее. Окон здесь не обнаружилось, но сквозь настежь распахнутую дверь в комнатёнку лился дневной свет.

На столе, в самом деле, уже громоздилась посуда с какой-то снедью. А от изумительного аромата свежей выпечки у Оллье громко заурчало в животе.

– Доброе утро! – улыбнулся Ларсен.

– Полегче хоть стало? – улыбнулась в ответ вчерашняя старушка.

Оллье кивнул и поклонился слегка

– Вашими стараниями… Благодарю от всего сердца!

– Чем могла, тем помогла, – отмахнулась женщина. – Как иначе? Не гнать же от порога человека, если тот в беду попал…

– Думаю, так бы поступило большинство… – хмыкнул Ларс. – Явился чужак, в крови, чуть живой… Мало ли, кто таков, и кто за ним следом может прийти.

– Верно, – покивала седой головой старушка. – Только я давно уже ничего не боюсь. А внук у меня шустрый, ежели какая опасность, удрать успеет. А с меня-то и взять нечего…

Ларсен наконец поднялся с лежанки.

– Халиа… – припомнил он почтительное обращение к женщинам на юге, – простите, я не спросил вашего имени…

– Спрашивал, милок, уж несколько раз спрашивал вчера, – усмехнулась старушка, – да так и не запомнил. Халиа Махриб. Но можешь звать меня просто – тётушка Махби! А теперь давай-ка за стол! Я лепёшек напекла. С козьим молоком. Надо тебе сил набираться.

– Мне бы… умыться…

– Так иди во двор, там бочка у крыльца, – махнула рукой на дверь хозяйка. – А ежели ещё чего надо, Рустан тебе покажет, куда идти – он там, во дворе.

Ларсен уже почти вышел на улицу и вдруг дёрнулся встревоженно:

– А где мои птицы?

– Так вон, тож там… – спокойно промолвила старушка Махби. – На крыльцо вынесли, чтобы на солнышке погрелись да подышали. Рустан за ними приглядывает. Накормил, напоил, клетки почистил… Любит он у меня всякую животинку.

– Спасибо, – в очередной раз за утро поблагодарил Оллье и вышел из хижины.

Клетки действительно обнаружились на крыльце под навесом. Неподалёку сидел худощавый парнишка, загорелый до черноты.

– Доброе утро! – улыбнулся ему Ларс, но мальчишка не удостоил его ответом, насупился и отвернулся в другую сторону.

Там как раз в загоне блеял скот. Видимо, куда более приятный для взора неулыбчивого мальчонки, чем какой-то чужеземец. Кажется, это были козы, но Ларсен особо не рассматривал.

Хмыкнув, Оллье спустился с крыльца, едва не наступив на бестолковую курицу, которая так и норовила кинуться ему под ноги.

Вода в бочке оказалась тёплой, и Ларсен с удовольствием сполоснул не только лицо и руки, но и отмыл кровь с торса там, где не мешала повязка.

После чего Ларс окликнул не слишком любезного внука халии Махриб:

– Растан… где у вас тут… бабушка твоя сказала, ты меня сведёшь…

Мальчишка угрюмо ткнул пальцем в сторону неказистого строения.

«Немой он, что ли?» – мимолётно подумалось Ларсу.

Но как раз в то мгновение, когда он отправился в указанном направлении по самым неотложным делам, в спину Оллье долетело оскорблённое:

– Я – Рустан.

По дороге обратно к дому Ларсен так и не смог выбросить из головы странное поведение мальчишки. Оллье явно не нравился внуку Махриб… Только вот, чем он заслужил это холодное презрение?

Ларс остановился рядом с парнишкой, но тот упрямо делал вид, что не замечает его пристальный взгляд.

– Рустан, я чем-то оскорбил тебя вчера?

Мальчишка зыркнул исподлобья и помотал головой.

– Может, я невольно нарушил законы гостеприимства, или…

– Зачем вам эти птицы? – внезапно перебил его Рустан, не