которым относилось применение нашатыря и простейший вариант сердечно-легочной реанимации, заключающийся во вдыхании воздуха в легкие умирающего. Альдини настаивал на том, что добавление электрошока к этим методам реанимации “произведет гораздо более сильный эффект, чем каждый из них в отдельности”. Кроме того, он предложил электрификацию в качестве метода, позволяющего установить, действительно ли человек необратимо мертв. “Было бы желательно установить общее законодательство во всех странах, чтобы люди просвещенные и способные провести соответствующие измерения проверяли, действительно ли наступила смерть”.

Конечно же, сегодня хорошо известно, что интуиция его не подвела: электрическая дефибрилляция действительно может вернуть человека к жизни в смертельной ситуации. Но тогда рассуждения Альдини не подкреплялись никакими реальными устройствами или доказательствами. У него не было доступа к информации, которая теперь, двести лет спустя, кажется нам очевидной: возможность успешной реанимации в значительной степени зависит от того, наступила ли у человека смерть мозга; плюс при реанимации необходимо обеспечивать постоянное поступление в мозг кислорода, и существует краткий промежуток времени, по истечении которого все дальнейшие попытки реанимации оказываются бессмысленными. К сожалению, Альдини не понял и самого главного: для реанимации человека стимулировать нужно не мозг, а сердце. На самом деле он многократно и упорно отвергал мысль о том, что на сердце вообще можно подействовать электричеством. Его подвело желание произвести эффект в ущерб попыткам найти его научное обоснование[70].

Так что его совершенно не удивило, что ни одного из испытуемых – ни животного, ни человека – не удалось возвратить к жизни под действием электрического шока. В случае Форстера он и не ставил перед собой такую цель. “Наша задача заключалась не в том, чтобы произвести оживление, а в том, чтобы получить практические знания относительно того, в какой степени гальванизм может использоваться в качестве дополнительной меры к другим способам оживления”, – писал он в отчете об эксперименте в 1803 году. Эти записи также позволяют понять, как он представлял себе принцип действия гальванизации при воскрешении умершего: за счет “восстановления остановленных мышечных сил”, наряду с подготовкой легких к оживлению.

Однако высшее общество собиралось вокруг его стола вовсе не ради этого. Общество интересовало зрелище: гримасы, проволока в прямой кишке и невысказанная возможность, что, быть может, вдруг один из преступников однажды все же воскреснет. В начале 1802 года по Болонье поползли слухи об опытах Альдини с телами казненных преступников[71]. Ему удалось заставить труп поднять руку на высоту восемь дюймов через семьдесят пять минут после смерти, “после того как в руку поместили достаточно тяжелый предмет, такой как железные клещи”. Благодаря стимуляции предплечья рука поднялась и пальцы сложились в нечто, напоминающее обвинительный жест указательным пальцем в сторону собравшихся, в результате чего некоторые из присутствующих закономерно упали в обморок. Коллеги Альдини из Гальванического общества профессора Джулио, Вассалли и Росси немедленно повторили его эксперименты в Турине на телах трех недавно обезглавленных мужчин[72]. А незадолго до этого такие демонстрации привлекли внимание Королевского гуманитарного общества в Лондоне, но совсем не по той причине, по которой можно было бы предположить.

В те времена гуманный человек мог бы возражать против публичного анатомирования казненных преступников ради развлечения. Но только не эти господа. У них были более важные дела – например, найти способ отличить окончательно умершего человека от того, кто еще мог очнуться[73]. До широкого распространения и понимания надежных методов реанимации похороны иногда происходили слишком поспешно, и многие несчастные выходили из коматозного или каталептического состояния (или просто глубокого пьяного сна) уже в небольшом ящике на глубине шести футов под поверхностью земли. Иногда их крики успевали услышать вовремя (в одном невероятном случае такая судьба выпала одной женщине дважды). “Различные факты многократно показывали нам, что людей бросали в могилу до смерти, что их и убивало. Не следует ли обратить все наше внимание на предотвращение таких смертельных случаев?” – писал Альдини, возмущаясь рассказами об этих потенциально “убийственных похоронах”[74]. В такой деловой, торговой и морской державе, как Британия, несчастные случаи на море и в шахтах происходили очень часто, и поэтому задача найти способ отличать мертвеца от “того, кто не умер на самом деле, хотя и выглядит умершим” стояла перед Королевским гуманитарным обществом Лондона чрезвычайно остро.

В конце 1802 года общество спонсировало длительную поездку Альдини в Оксфорд и Лондон, и именно так он холодным утром оказался в одной комнате с мистером Пассом и мистером Форстером. Думал ли он, что лежащий на столе человек может очнуться? Безусловно, нет. Думал ли он, что его эксперимент будет способствовать усовершенствованию техники реанимации? Безусловно, да. Но в его записях осталось очень мало указаний на какое-либо эмпирическое понимание роли электрической стимуляции в реанимации. Поэтому он должен был понимать, что его действия были в большей степени развлечением публики, чем наукой.

К сожалению, Альдини так и не преуспел в попытках сохранить то, что осталось от зарождавшейся науки, основанной его дядей. Однако он, безусловно, достиг больших успехов в размывании границ между научным гальванизмом и псевдонаучным шарлатанством, расцвет которого начался еще задолго до того, как Гальвани дотронулся до своей первой лягушки. И шарлатаны эту границу пересекли.

Элиша и жулики

Почти сразу после изобретения лейденской банки в середине 1740-х годов было установлено, что ее разряд может быть мощным лечебным средством[75]. В Италии на волне этого изобретения открылись как минимум три школы электрической медицины. Методы лечения были разнообразными: одни доктора просто били пациентов током и ждали улучшений, другие полагали, что электрическая стимуляция способствует проникновению лекарственных средств местного действия в глубокие слои кожи. Данную практику считали полезной для избавления от настолько широкого спектра недугов, что это граничило с панацеей.

В попытках использовать лейденскую банку не было забыто ни одно заболевание, включая подагру, ревматизм, истерию, головную и зубную боль, глухоту, слепоту, нарушение менструального цикла, диарею и, естественно, венерические болезни[76]. К 1780-м годам распространились легенды о чудесных возможностях электричества – например, рассказ о супружеской паре, которая после десяти лет бесплодия “через электричество вновь обрела надежду благодаря нескольким поворотам рукоятки и нескольким электрическим ударам по соответствующим частям тела” (которые аббат Бертолон, сообщавший об этом достижении, “целомудренно не назвал”)[77]. Эта практика вошла в моду не только на континенте: в Британии культура медико-электрического жульничества тоже расцветала, добавляя к списку недугов, поддающихся лечению электричеством, “слабость связок”, тестикулярные и урологические заболевания и лихорадку. Трудно было соперничать с электрическим устройством, созданным в 1781 году лондонским мастером по изготовлению медицинских электрических приборов Джеймсом Грэмом, который гарантировал,