что электростимулятор “Небесная постель” в специальном крыле его “Храма Гименея” избавляет от бесплодия и импотенции[78]. Сто очков вперед этому жульническому устройству по сравнению с остальными устройствами давало то, что в нем вообще не использовалось само электричество, а лишь его идея: как заявлял Грэм, для излечения пациентов достаточно было “лишь образа электрических паров”[79]. Ночь использования этого хитроумного изобретения обходилась в 50 фунтов стерлингов, что соответствует примерно 9 тысячам фунтов по современному курсу[80], а если и после этого деньги все еще жгли вам карман, вы могли зайти в магазин подарков при “Храме” и прикупить афродизиак под названием “Электрический эфир”. Учитывая, что двери “Храма” через два года закрылись, вероятно, “гомеопатическое электричество” не пользовалось таким уж большим успехом[81].

Научные исследования Гальвани вдохновили Элишу Перкинса – самого бесстыдного из всех мошенников. “Это самое исключительное среди всех заблуждений, навязанных деловым и образованным людям”, – писал о “перкинизме” Фрэнсис Шепард в 1883 году в журнале Popular Science Monthly[82].

Перкинс работал врачом в Коннектикуте, когда был опубликован трактат Гальвани “De viribus”; он внимательно следил за дискуссией на континенте и увидел возможность воспользоваться разногласиями по поводу двойственности металлов[83]. Возможность для собственного обогащения. В 1796 году он внес свой вклад в медицинский гальванизм: его устройство представляло собой пару остроконечных стержней длиной в 3 дюйма – один из железа, другой из латуни, которые он назвал “тракторами”. Потрите ими больное место на протяжении нескольких минут, и, как он уверял, вы избавитесь от ревматизма, боли, воспаления и даже опухолей. Запатентованные Перкинсом “тракторы” приобрели чрезвычайную популярность у обеспеченных и влиятельных американцев. Даже Джордж Вашингтон купил набор для своей семьи, как и председатели Верховного суда Оливер Элсворт и Джон Маршалл[84].

Медицинское общество Коннектикута не купилось на это категорически. Подвергнув Перкинса жесточайшей критике, общество начало процедуру его исключения из своих рядов с негодующего письма. Называя изобретение Перкинса “исключительным обманом”, общество обвиняло его создателя в том, что тот, прикрываясь членством в обществе, распространял “свое злодейство” в южных штатах и за границей. “Мы рассматриваем любую подобную практику как бесстыдное жульничество, позорящее врачей и вводящее в заблуждение людей несведущих”, – негодовало общество. И предлагало Перкинсу “ответить за свое поведение и назвать основания, которые позволяли бы не исключать его из общества за столь безобразную практику”[85].

Были ли у Перкинса основания или нет, это не повлияло на решение Общества, которое исключило его из своих рядов в 1797 году за нарушение запрета на распространение “нострумов” (так называли медицинские средства, изготовленные неквалифицированными оппортунистами). Отчасти это объясняет, почему сын Перкинса вскоре перенес семейный бизнес в Европу. Там его ждал безумный успех. В 1798 году Королевский госпиталь Копенгагена начал официальное применение “тракторов” в медицине. Лондонское королевское общество признало “тракторы” и сопровождающую книгу (куда же без книги), и в 1804 году был основан Институт Перкинса. В него вошли и некоторые члены Королевского общества. Вскоре бы создан госпиталь, в котором единственным методом лечения была “тракторизация”. Положительных отзывов было много, в том числе от епископов и прочих представителей духовенства, которых Перкинс ловко купил самым старым способом, предложив им бесплатные пробные образцы. “Я с успехом использовал тракторы несколько раз в моей семье”, – писал один из получателей, реализуя принцип работы многоуровневой маркетинговой махинации. “Поскольку инструмент проверен на опыте, никакие рассуждения не могут повлиять на это мнение”.

Постепенно гальванизм вошел в уже существовавший и постоянно расширявшийся круг псевдонаучных изысканий, в который также входят исследования животного магнетизма Францем Месмером, гипноз и использование различных переносных электрических устройств, якобы связанных с землетрясениями, подземными водами или минералами и вулканической активностью. Однако очевидно, что вскоре подобные исследования стали раздражать публику. В 1809 году, через одиннадцать лет после смерти Гальвани, лорд Байрон в своих стихах ассоциировал гальванизм с “тракторами”, по-видимому, отразив общественные настроения, направленные против того и другого разом:

Каких только чудес не видим мы сейчас:

Вакцина оспы, “трактор”, гальванизм и газ.

Они подогревают толпы ажиотаж,

Покуда не растает он, как дым или мираж[86].

“Гальваническая проституция”

В конечном итоге попытки Альдини восстановить доброе имя дяди возымели противоположный эффект. Они создали бесконечный самовоспроизводящийся цикл, окончательно разрушивший репутацию Гальвани в качестве первооткрывателя животного электричества: чем больше жулики использовали гальванизм в целях личного обогащения, тем меньше добросовестные исследователи хотели изучать связь между электричеством и жизнью, тем меньше появлялось серьезных научных работ, и линия фронта в борьбе с невежеством проваливалась все дальше. Шли годы, и новые ученые и историки, оглядываясь на историю соперничества Вольты и Гальвани, подбирали факты, подкреплявшие циничный новый взгляд на животное электричество и идею о безграмотности Гальвани, верившего в его существование. Один из наиболее устойчивых и вредоносных мифов заключается в том, что мысль о животном электричестве пришла к Гальвани случайно, когда его жена готовила лягушек для супа металлическим ножом, а вовсе не в результате десятилетия все более и более тщательно выверенных экспериментов.

В то же время наука начала быстро разветвляться на разные дисциплины, и биология тоже выделилась в отдельное направление. Не желая повторять ошибки Гальвани, ученые, продолжавшие заниматься биологией, отказались от изучения электричества и обратились к более описательным предметам, таким как анатомия и таксономия: стали изучать отдельные элементы системы, а не силы и процессы, которые управляют ею в целом.

Электрики, всерьез занимавшиеся изучением электричества, хотели вернуть доверие к своим исследованиям и, следовательно, отделить предмет своего интереса от примеси витализма и сконцентрироваться исключительно на достижениях физиков и химиков, ставших возможными благодаря батарейке Вольты. Такие достижения быстро множились. В 1800 году примитивные батарейки позволили химикам осуществить электролиз воды с образованием кислорода и водорода. В 1808 году с помощью усовершенствованной версии батарейки химики открыли натрий, калий и щелочноземельные металлы. Были выведены уравнения, определяющие функционирование электричества в окружающей среде. В 1816 году в Хаммерсмите был создан первый функциональный прототип телеграфа, работающий на электрических батарейках. Физики и инженеры создали вокруг себя “электрическое силовое поле”, до которого никто не смел дотронуться и которое защищало их одновременно и от биологов, и от шарлатанов.

Специалисты в области медицины со временем тоже отошли от исследований животного электричества, хотя некоторые продолжали использовать искусственное электричество, позволявшее избавлять людей от недугов. В 1830-е годы молодой врач Голдинг Берд, наблюдая, как мошенники сколачивают на этом целые состояния, сам организовал “электрические купания” в госпитале Гая в Лондоне, где за хорошую плату помогал своим состоятельным пациентам ослаблять симптомы непонятных болезней.

Однако не все оставили попытки создания честной науки, занимающейся изучением животного электричества. Вдали