— Долго еще? — спрашивает она. Техника игнорирует ее, продолжая работать.

— Думаю, там никого нет, — откликается Лабин. — Работает на автопилоте.

Кларк поворачивает к нему голову и встречает взгляд глаз, таких темных, что их можно назвать и черными. У нее перехватывает дыхание: она все время забывает, что такое настоящая нагота здесь, внизу. Как там го­ворят сухопутники: «Глаза — окна в душу»? Но окна в души рифтеров забраны матовыми стеклами. Глаза без линз — это для корпов. Такие глаза выглядят непра­вильно — и ощущаются тоже. Как будто глаза Лабина просверлены в голове, как будто Кларк заглядывает во влажную темноту его черепа.

Он приподнимается на столе, равнодушный к этой жуткой наготе, свешивает ноги через край. Его телеробот уходит под потолок и разочарованно пощелкивает оттуда.

Переборку на расстоянии вытянутой руки украшает панель связи. Лабин активирует ее.

— Общий канал. Грейс, что там с гидрокожей?

Нолан отзывается наружным голосом:

— Нам до вас осталось десять метров. Да, и запасные линзы не забыли. — Тихое жужжание — акустические модемы плоховато передают фоновый шум. — Если вы не против, мы их просто оставим в шлюзе и сразу об­ратно.

— Конечно, — невозмутимо отзывается Лабин, — ни­каких проблем.

Лязг и шипение внизу, на входном уровне.

— Ну, вот и они, милашки, — жужжит Нолан.

Лабин сверлит Кларк своими выпотрошенными гла­зами.

— Идешь?

Кларк моргает.

— Куда именно?

— В «Атлантиду».

— У меня нога...

Но ее робот уже складывается на потолке, явно по­кончив с кройкой и шитьем. Она пробует приподняться на локтях — ниже живота все еще мертвое мясо, хотя дырка на бедре аккуратно заклеена.

— Я до сих пор обездвижена. Разве поле не должно...

— Может, они надеялись, что мы не заметим. — Ла­бин снимает со стены планшетку. — Готова?

Она кивает. Он прикасается к иконке. Ощущения захлестывают ноги приливной волной. Просыпается за­штопанное бедро, кожу колет иголками. Кларк пробует шевельнуть ногой — с трудом, но удается. Морщась, она садится.

— Вы что там творите? — возмущается интерком. Кларк не сразу узнает голос Кляйна. Видимо, спохва­тился, что поле отключено.

Лабин скрывается во входном шлюзе. Кларк разминает бедро. Иголки не уходят.

— Лени? — зовет Кляйн. — Что...

— Я готова.

— Нет, не готова.

— Робот...

— Тебе еще не меньше шести часов нельзя опираться на эту ногу. А лучше двенадцать.

— Спасибо, приму к сведению.

Она свешивает ноги со стола, опирается на здоровую и осторожно переносит вес на вторую. Колено подгибается. Она хватается за стол, успевает удержаться.

В операционной показывается Лабин с сумкой на плече.

— Ты как? — на глазах у него снова линзы, белые как свежий лед. Кларк, оживившись, кивает ему.

— Давай кожу.

Кляйн их слышит.

— Постойте, вам не давали допуска... я хочу ска­зать...

Сначала глаза. Верхняя часть костюма легко обвола­кивает туловище. Рукава и перчатки прилипают к телу дружелюбными тенями. Она опирается на Лабина, чтобы дотянуться до бедер — под новой кожей иголки колют не так сильно, а попробовав заново опереться на ногу, она удерживается на ней добрых десять секунд. Прогресс.

— Лени, Кен, вы куда собрались?

На этот раз голос Седжер. Кляйн вызвал подмогу.

— Решили заглянуть в гости, — отвечает Лабин.

— Вы хорошо все продумали? — сдержанно спраши­вает Седжер. — При всем уважении...

— А есть причины воздержаться? — невинно интере­суется Лабин.

— У Лени но...

— Не считая ее ноги.

Мертвая тишина.

— Вы уже проверили образцы, — замечает Лабин.

— Не в полной мере. Анализы делаются быстро, но не мгновенно.

— И? Есть что-нибудь?

— Если вы заразились, мистер Лабин, это произошло всего несколько часов назад. Уровень инфекции в крови еще не поддается определению.

— Значит, нет, — заключает Лабин. — А наши ко­стюмы?

Седжер молчит.

— Значит, они нас защитили, — подытоживает Ла­бин. — На этот раз.

— Я же сказала, мы не закончили...

— Я думал, что Бетагемот сюда добраться не может, — говорит Лабин.

Седжер опять затихает.

— Я тоже так думала, — отзывается она наконец.

Кларк вполуприпрыжку двигается к шлюзу. Лабин по­дает ей руку.

— Мы выходим, — говорит он.

Полдюжины аналитиков сгрудились у пультов на даль­нем конце грота связи, перебирая симуляции и подгоняя параметры в упрямой надежде, что их виртуальный мир имеет некоторое отношение к реальному. Патриция Роу­эн, стоя позади, разглядывает что-то на одном из экранов. За вторым в одиночку работает Джеренис Седжер.

Она оборачивается, видит рифтеров и, чуть повысив голос, издает предупредительный сигнал, замаскирован­ный под приветствие.

— Кен, Лени!

Все оборачиваются. Парочка малоопытных пятится на шаг-другой.

Роуэн первая берет себя в руки. Ее блестящие ртутью глаза непроницаемы.

— Ты бы поберегла ногу, Лени. Вот... — Она подка­тывает от ближайшего пульта свободный стул. Лени с благодарностью опускается на него.

Никто не суетится. Здешние корпы умеют следовать за лидером, хотя и не всем это по нраву.

— Джерри говорит, ты увернулась от пули, — про­должает Роуэн.

— Насколько нам известно, — уточняет Седжер. — На данный момент.

— То есть пуля все-таки была, — отмечает Лабин.

Седжер смотрит на Роуэн. Роуэн смотрит на Лабина.

Большинство стараются кого не смотреть ни на кого.

Наконец Седжер пожимает плечами.

— D-цистеин и d-цистин — в наличии. Пиранозильная РНК — тоже. Фосфолипидов и ДНК нет. Внутрикле­точная АТФ выше нормы. Не говоря о том, что при РЭМ- микроскопии инфицированных клеток просто видно, как там все кишит этими малявками. — Она переводит дыха­ние. — Если это не Бетагемот, то его злой брат-двойник.

— Дрянь, — вырывается у одного аналитика. — Опять!

Через миг Кларк понимает, что ругательство относится

не к словам Седжер, а к чему-то на экране. Подавшись вперед, она видит изображение за плечами корпов — объемную модель Атлантического бассейна. Светящиеся инверсионные следы вьются по глубине многоголовы­ми змеями, разделяясь и сходясь над континентальными шельфами и хребтами. Течения, водовороты и глубоко­водная циркуляция — внутренние реки океана — отме­чены разными оттенками красного и зеленого. А поверх изображения скупой итог: