Выступал он и за предоставление женщинам избирательных прав наравне с мужчинами. Альфреда Нобеля раздражало подчас незаслуженное привилегированное положение в обществе. В беседе с одной из племянниц он как-то в шутку сказал, что давным-давно, «на стадии движения души и клетки», сам был девочкой и поэтому так хорошо понимает их положение. Когда к нему обращались женщины, мечтавшие о достижениях в области естественных наук, он всегда отвечал и как минимум обещал дать им рекомендательное письмо. «Общество по-прежнему ставит так много преград на пути образованных женщин, что следует почитать за честь сослужить им службу», – писал он в одном письме. Однако убежденность не была абсолютной. Слово «образованные» оставалось ключевым. Когда пенсионный фонд медсестер обратился к нему за финансовой поддержкой, они узнали, что, по мнению Альфреда, «женщины, ухаживающие за больными не за деньги, делают это куда лучше, чем наемный персонал»11.

Ключевое слово «образованные» обозначало границы демократизма Альфреда. Судя по черновику романа, он не мог представить себе всеобщего избирательного права. Он лишь хотел доверить его «образованным» женщинам и мужчинам. Ведь никому же не придет в голову наделить отца и ребенка одинаковым влиянием в семье? – усмехался автор Альфред Нобель.

В идеале он видел во главе государства избранного президента, обладающего большим умом и большой властью, подвергающегося постоянной критической проверке сильных избираемых губернаторов. И прессы. Альфред Нобель мог разразиться гневными тирадами по поводу журналистов, но здесь, в романе «В дебрях светлой Африки», он указывает на решающую роль свободной прессы в идеальном обществе будущего.

На его размышления оказал влияние подъем рабочего движения в Европе. В разных странах одна за другой возникали социал-демократические партии, и в Швеции, например, лидер партии Яльмар Брантинг (Нобелевская премия 1921 года) приобретал все больший вес в дебатах, хотя место в риксдаге он получил лишь несколькими годами позже. Со временем Альфред Нобель сам назовет себя социал-демократом, хотя и «умеренным». Летом 1893 года пионер социальной политики Альфред Нобель предложил, чтобы «в тот день, когда мир станет по-настоящему цивилизованным, те, кто еще не может работать – дети, – и те, кто уже не может работать – пожилые люди, – будут иметь право на социальную пенсию. Это было бы совершенно справедливо и проще, чем принято считать»12.

Берта фон Зутнер, если судить по ее письмам к Альфреду, искренне радовалась усилению социально-демократического течения. Она чувствовала, что европейские социал-демократы, в особенности в скандинавских странах, поддерживали ее в борьбе за мир. С другой стороны, Берта, ориентированная на результат, не столь негативно относилась и к анархистам, изводившим тогдашнюю Европу терактами и взрывами. Их наступление пошло на пользу ее делу. Чем больше бомб, тем сильнее мечты о мире у тех, кто от них пострадал13.

Долгое время она уговаривала Альфреда Нобеля придать огласке свой вклад в дело мира. Некоторые газеты уцепились за ту пикантную подробность, что изобретатель вооружения примкнул к движению за мир, однако, по мнению Берты, он должен рассказать об этом сам. С этой целью она связала Альфреда с казначеем французской группы борцов за мир, журналистом, философом и изобретателем Аристидом Риффелем. Риффель уже не раз обращался к Альфреду, сначала с просьбой написать в Le Figaro, потом за разрешением опубликовать в газете свою статью о нем. Альфреду нравился Риффель, однако к известности он не стремился. При встрече они в основном говорили об изобретениях. Риффель размышлял по поводу воздушных шаров будущего. Альфред же верил в летательные аппараты другого типа, которые подобно птицам быстро набирали бы скорость, а потом летели вперед с неподвижными крыльями. «То, что могут птицы, может сделать человек», – писал он впоследствии Риффелю14.

Террористические акты анархистов происходили все чаще. С лета 1892 года до лета 1894-го только в Париже взорвалось одиннадцать бомб. Стали выдвигаться требования ужесточить законы о динамите, и наконец Риффель смог опубликовать свою статью. В Le Figaro за 16 ноября 1893 года она занимала почти две колонки на первой странице, на почетном месте в левом верхнем углу. «Каждый раз, когда где-то происходит теракт с использованием динамита, один человек глубоко огорчается и скорбит, поскольку сам он большой противник насилия: это изобретатель динамита, шведский инженер Альфред Нобель», – начал свою статью Риффель.

Статья настолько исполнена подобострастия и благоговения, что временами становится неловко за автора. Риффель писал, как Нобель хотел дать человечеству возможность взрывать скалы при строительстве тоннелей, а теперь он вынужден наблюдать, как преступники злоупотребляют его изобретением, чтобы убивать. Он рассказывал о «милом» и скромном человеке Нобеле, о его жизни среди цветов в Сан-Ремо и его горячем интересе к делу мира. В статье говорилось, что Альфред – космополит, живший в стольких странах, что может «объективно оценивать международные конфликты», и якобы сказал, что мечтает «упразднить все армии».

Если вы обрушиваетесь на динамит за все те несчастья, которые он вызвал, вам придется осыпать проклятиями и пар, и огонь, подчеркивал Риффель. Напротив, следует вспомнить, что все эти изобретения принесли с собой больше пользы, чем вреда. Закончил он такими словами: «Вот почему об изобретателе динамита, как и о любом другом изобретателе, следует говорить: “Это благодетель человечества”»15.

* * *

Осенью 1893 года к Альфреду Нобелю обратился Вильхельм Смитт. Тот самый Смитт, состоятельнейший человек, «король Кунгсхольмена», когда-то вложивший свой капитал в первую компанию по производству взрывчатых веществ, созданную в Стокгольме в 1864 году. Теперь же он хотел узнать, не найдется ли работа для его молодого родственника, сына двоюродной сестры, Рагнара Сульмана 23 лет от роду.

Долгое время Альфред подумывал о том, чтобы завести себе секретаря, владеющего языками, а в письме говорилось, что юный Сульман прожил три года в США. Это заинтересовало Альфреда. К тому же в резюме молодого человека значилось высшее химическое образование, несколько раз во время летних каникул работал на динамитном заводе в Винтервикене и более длительный срок отработал на заводе по производству взрывчатых веществ в США. В настоящий момент он работает в шведском павильоне на Всемирной выставке в Чикаго, но хотел бы вернуться в Европу.

Рагнар Сульман приходился младшим братом главному редактору Aftonbladet Харальду Сульману. Отец обоих братьев Август Сульман проработал в этой должности вплоть до своей трагической смерти от несчастного случая в 1874 году, когда Рагнару было всего четыре года. Сам Рагнар писал для газеты репортажи, в том числе о Кавказе, и, разумеется, о Баку. К тому же он оказался однокурсником и другом Людвига, сына Роберта Нобеля. «Я подумал, что ты, возможно, найдешь применение этому молодому человеку», – писал Смитт.

Альфред не стал долго рассуждать. Он как раз был ужасно загружен работой. Сульман получит работу с жалованьем в 5000 крон в год, если вернется в Европу немедленно, сообщил он.