* * *

Покупка Бофорса пробудила в Альфреде Нобеле новое чувство. Это была тоска по дому. Старая родина, Швеция, влекла его куда больше, чем он мог предполагать. Столь многое изменилось с тех пор, как сам он недолго жил в Стокгольме в 1860-е годы. Теперь Швеция стала страной, где предпринимательство било ключом, страна быстрым шагом приближалась ко второй промышленной революции. Бумажное производство и лесопилки процветали, а на рудниках по добыче железной руды перешли на новые современные методы. Однако процветание в первую очередь обеспечат «наукоемкие» отрасли. Там производились телефоны Ларса Магнуса Эрикссона и революционные сепараторы молока Густава де Лаваля. В Вестеросе инженер Йонас Венстрём только что изобрел способ передачи электроэнергии от горных рек Норрланда на севере к заводам на юге страны. Небывалый взлет переживала Allmänna Svenska Elektriska Aktiebolaget (Всеобщая шведская электрическая компания), ASEA25.

В такой обстановке Альфред Нобель чувствовал бы себя как рыба в воде.

В политическом отношении родина переживала конфликт между сторонниками свободной торговли и протекционистами. В стране росла волна возмущения тем, что лишь четверть совершеннолетних мужчин в Швеции имела право голоса на выборах в парламент. Женщинам голосовать не разрешалось, так же как беднякам, многочисленным промышленным рабочим и батракам. Консервативный король Оскар II, просидевший на троне уже два десятилетия, изо всех сил старался противостоять новым веяниям.

Альфред Нобель мечтал о собственном заводе. У него были большие планы на Бофорс, в первую очередь он хотел инвестировать в оружейное производство и расширить пушечную мастерскую, как он писал в совет директоров компании. Однако реализовать свои идеи он намеревался постепенно. Пятьсот нынешних сотрудников завода могли не волноваться за свои рабочие места. Новый владелец рассказал также, что планирует построить большую лабораторию, которая будет финансироваться за счет частных средств. Лучше всего было бы расположить ее на усадьбе Бьёркборн в нескольких километрах от завода. Альфред заверил, что усадьбу не надо приводить в порядок к его первому визиту. Он человек непритязательный. Все, что ему нужно, это удобная кровать, книжный шкаф и хорошая кухня, и не потому, что он «разборчив, разборчив его желудок»26.

Он решил также перевезти сюда свою обожаемую алюминиевую яхту Mignon, которая лучше будет смотреться в шведских озерах, чем в Средиземном море27.

В июне в Сан-Ремо прибыли племянники Яльмар и Эмануэль. Отношения между кузенами по-прежнему оставляли желать лучшего. Эмануэль утверждал, что хотел бы возвращения Яльмара в нефтяную компанию, однако у Яльмара сложилось впечатление, что кузен уходит от прямого ответа и держит его на расстоянии от проходящих переговоров по созданию картеля. У Яльмара не было опоры в жизни. В нынешней ситуации он мог рассчитывать разве что на место служащего в Антверпене или продавца в магазине устриц в Аркашоне. В семье он чувствовал себя паршивой овцой.

Дядя Альфред пришел ему на помощь и предложил работу в Бофорсе. Альфреду нужна была помощь в налаживании производства пушек, а также обустройстве нового дома в Бьёркборне. Дядюшка не исключал также, что Яльмар сможет занять место в дирекции, если только хорошо изучит «пушечное дело»28.

Отъезд Альфреда в Швецию приближался. Но до этого следовало навести порядок в личной жизни. Отношения с Софи Хесс становились все более напряженными, и в конце концов Альфред решился на крайние меры. Результаты были опубликованы 10 июня 1894 года в газете Amtzblattzur Wiener Zeitung. Венский правоохранительный департамент сообщил, что фрёкен Софи Хесс, проживающая по адресу Кертнерринг, II, «по причине склонности к расточительству» передана под опеку. Ее опекуном назначен господин Юлиус Хейднер, директор динамитной компании в Вене.

Через Хейднера Альфред Нобель уведомил Софи, что с этого момента она должна будет жить на 6000 флоринов в год (примерно полмиллиона крон на сегодняшний день). Софи привыкла тратить в десять раз больше.

Решение о назначении Хейднера выглядело радикальным, однако у Альфреда не оставалось выбора. Адвокату, которого он нанял ранее, хватило ума завести роман с Софи Хесс. А ее транжирство тем временем не прекращалось. Весной и от сестры Софи, и от ее отца поступили тревожные сигналы. Софи как ни в чем не бывало продолжала заказывать дорогие наряды. Все это вело к одному – к полной катастрофе.

Полученное от Альфреда известие задело ее за живое. В тот же день Софи Хесс в отчаянии написала Альфреду, дав понять: если он хочет от нее отделаться, ему придется выложить ей 200 000 флоринов (чуть менее 20 млн крон на сегодняшний день). Кстати, она собирается замуж. «Неслыханная наглость!» – написал Альфред по-немецки на ее письме в верхней части страницы29. Затем он в сопровождении юного Сульмана отправился в Швецию.

Рагнар Сульман получал от своей работы все больше удовлетворения. Как и предупреждал его Альфред, ему пришлось научиться думать. Правда, на него постоянно сваливалось такое количество дел, что голова шла кругом. С самого начала ему сообщили, что работа будет разнообразной и покрывать различные области: химию, физику, электричество, медицину и «бог знает что еще». Но такого он все же не ожидал. В Сан-Ремо ему приходилось экспериментировать с каучуком, кожзаменителем, сплавами металлов, «двойными пушками», беззвучными ружьями и разнообразными снарядами, причем в таких количествах, что соседская семья Росси пожаловалась в полицию, заявив об опасности для всей округи. Во время краткого визита в Швецию ему пришлось заглянуть к профессору Кею в Каролинский институт и забрать анализы мочи пациентов, страдающих лихорадкой, почечной недостаточностью и сифилисом, – чтобы измерить «уровень токсинов».

Приходилось бросаться из крайности в крайность, однако Рагнар оказался далеко не единственным, кого Альфред Нобель постоянно загружал работой. В Стокгольме Вильхельм Унге продолжал работать над «летающими торпедами», в Париже шведский мастер по производству инструментов получил от Альфреда задание усовершенствовать последнее изобретение Томаса Алвы Эдисона – фонограф. Альфред считал, что слой политуры на валике улучшил бы качество звука, и заказал аппарат в компании Эдисона30.

В Швеции распространилась слава об Альфреде Нобеле как о «венчурном инвесторе», говоря современным языком. В конце лета 1894 года он на несколько дней приехал в Стокгольм и принимал в Гранд-отеле предпринимателей и изобретателей, жаждущих встречи с ним. Как раз во время такой встречи он познакомился с юными братьями Биргером и Фредриком Юнгстрёмами. Фредрик, которому было всего 19 лет, запомнил эту встречу на всю жизнь. Альфред Нобель сидел за столом для завтрака, когда братья сменили напряженного господина в строгом рединготе. Фредрик покраснел, сожалея о том, что надел пиджак из льняной ткани, жесткий белый воротник и шорты. Он был похож на лорда Байрона! Однако волновался он напрасно.

«Там сидел маленький непритязательный человек, окруженный позолоченной мебелью, а перед ним стоял, склонившись в учтивом поклоне, лакей, подавая ему на серебряном подносе яйцо всмятку и пару тостов», – пишет Фредрик Юнгстрём в своих воспоминаниях.