– Мерлин! – раздался звонкий мальчишеский голос.

Я обернулся и увидел, как Тедрос бежит среди лавандовых кустов. В его золотых кудрях застряли листья, красивый камзол порван на груди. Тедрос был тогда таким маленьким – вечно раскрасневшийся, в постоянном движении, словно игривый лисёнок…

– Мерлин, мне понадобилось всего пять попыток, чтобы попасть сюда! Всего пять! Я всё сделал, как ты меня учил! Закрыл глаза и принялся думать о том, как найти портал, который ведёт сюда. Раз подумал, два, потом расслабился, вообще перестал думать, и тогда мои ноги сами понесли меня. А потом открыл глаза и увидел вход. Но я слишком поспешил прыгнуть в него, слишком запыхался, и поэтому ничего не получилось. Тогда я отдышался, успокоился, и – пуфф! – передо мной открылся лес. И я впервые сам – сам! – попал сюда. Совершенно без твоей помощи! Всего с пятой попытки! Скажи, Мерлин, ты гордишься мной? Мерлин? – Он неожиданно прищурился и спросил, склонив голову набок: – Как странно ты выглядишь без бороды. А ты сможешь снова отрастить её?

И в этот момент все мои намерения сказать ему, что это наш последний урок, испарились.

Тедросу тогда только-только исполнилось девять лет, а поскольку ровно столько же было и мне всего неделю назад, то я не понаслышке знаю, как переполнен в этом возрасте человек энергией и амбициями. Особенно Тедрос, который даже имел привычку на цыпочках всё время ходить, чтобы казаться выше ростом. Дождаться не мог, когда же вырастет. К тому же совсем недавно он лишился матери, и у меня просто не хватало сил сказать ему, что теперь и я вслед за нею исчезну из его жизни. И тогда я мысленно поклялся сделать его незабываемым, наш последний с Тедросом урок.

– Скажи мне, будущий король, – начал я, вытаскивая застрявшие у него в волосах листочки. – Чему ты больше всего на свете хотел бы научиться у меня? Я даю тебе такой шанс. Не стесняйся. Проси всё, что пожелаешь.

– Научи меня, как умереть и возвратиться к жизни, – немедленно ответил Тедрос, словно давно уже обдумал своё заветное желание.

– Видишь ли… – присел я перед ним на корточки. – Сделать это практически невозможно, если только ты не маг, у которого есть желание волшебника…

– Нет, это не так, – возразил Тедрос. – Как же тогда Зелёный рыцарь, которому папа отрубил голову? Он же не маг, верно? А вот взял, приставил себе на прежнее место отрубленную голову, и порядок. Да-да, все говорят, что так и было! Прямо на глазах у папы приставил – Бах! Плюх! Ку-ку! – и голова на месте! Я хочу тоже научиться делать такой фокус. Я хочу быть сильным и никогда не умереть! Я хочу быть Зелёным рыцарем!

– Зелёный рыцарь мёртв, – заметил я.

– Ну хорошо, тогда дай мне твоё желание волшебника, потому что ты сам только что сказал, что оно позволит мне умереть, а затем воскреснуть.

– У меня его нет.

– Ты спросил, чему я хочу у тебя научиться, а сам… сам… – сжал свои кулачки раскрасневшийся от гнева принц. – «Что хочешь проси, что хочешь проси», а теперь на попятную, да?

Похоже было, что он сейчас расплачется.

Уже тогда, как и в последующие годы, у Тедроса очень сильно было развито чувство справедливости. Я смотрел в его моргающие синие глаза и понимал, что спорить с ним бесполезно. Конечно же, у меня не было никакой возможности научить его, как умереть и воскреснуть – бессмертие Кея было его уникальным проклятием. Но, подумал я, быть может, стоит дать мальчику почувствовать, что такое смерть, и когда он перестанет видеть в ней врага, тогда само собой отпадёт и его желание сражаться с нею.

– Пойдём со мной, – сказал я и зашагал в глубину моего леса, мимо лиловых сосен, пурпурных елей, сизых драконьих деревьев, склоняющих передо мной свои ветки. Я шёл, чувствуя, что готов в любой момент изменить форму и цвет листвы в лесу Эндера, и надеясь, что мне удастся сохранить хорошее расположение духа. Я слышал за спиной Тедроса, он бежал вприпрыжку за мной, распевая кричалки, в которых были скрытые намёки на его мать и Ланселота («Вот стану рыцарем безголовым и буду рыцарей других оставлять без головы! Всех рыцарей, которых я тер-петь-не-мо-гу!»). При этом он ловко перебирался через камни и корни, которые я нарочно выставлял у него на пути, азартно покрикивая: «Добавь пару, Мерлин! Труднее их делай, труднее!» При этом он успевал ещё спугнуть каждую птицу на ветке, каждую белку, которую смог заметить: «Ку-ку! Ага, попалась! Ку-ку!»

Вскоре лес расступился, и мы оказались перед прудом, лежавшим, словно огромное зеркало, посреди поросшей аккуратно подстриженной пурпурной травой поляны. Небо у нас над головой было высоким и прозрачным, а кроме пруда и травы вокруг не было ничего – ни птицы, ни белки, ни любимого Тедросом цветка. Эту сцену я магическим образом придумал так, чтобы ничто на ней не отвлекало внимания принца и он мог полностью сосредоточиться на том, что мы собирались делать.

– Я ещё никогда не был в этой части леса! – восторженно закричал Тедрос. Он упал перед прудом на колени и сунул свой кулачок в воду.

– Сколько раз я тебе говорил, что сначала нужно смотреть, а уж потом делать, – покачал я головой. – Между прочим, чтоб ты знал, в этом пруду пираньи живут.

– Да ладно! – удивлённо распахнул глаза Тедрос. К этому времени он успел не только обе руки намочить, но и голову опустить под воду чтобы посмотреть, что там в глубине происходит. – Пираньи! Я слышал, у них зубы острые и они людей едят!

Да, упрямый он был. Упрямый, опрометчивый, гордый, очень эмоциональный, с плохой интуицией… Как же мне будет не хватать этого мальчика!

– Давай продолжим, – сказал я.

Сверкающие искры рванулись к поверхности пруда, обрызгали принца капельками воды.

– Рыбки желания! – радостно взвизгнул Тедрос, разглядывая крохотных серебристых созданий. – Папа говорит, у них в Школе Добра и Зла тоже есть пруд с такими рыбками. Большой. Если я стану есть много овощей и прибирать за собой, то когда мне исполнится тринадцать, я тоже отправлюсь в эту Школу. Так мне папа сказал. Только я не знаю, можно ли сейчас ему верить… – Он поднял на меня глаза и спросил: – А это настоящие рыбки желания?

– Сунь свой палец в воду и сам увидишь, – ответил я. – Если твоё самое большое желание – это узнать о смерти и о том, как воскреснуть, рыбки всё тебе покажут.

Тедрос осторожно сунул свой маленький пальчик в воду.

Рыбки сначала разлетелись в разные стороны, словно искры фейерверка, затем снова собрались вместе и принялись рисовать картину…

Это был портрет Гиневры.

Принц побледнел, вытащил из воды свой палец и воскликнул:

– Глупые рыбы!

Он закрыл глаза, стараясь, очевидно, отогнать прочь образ своей матери, и вновь опустил в пруд свой палец.

На этот раз рыбы нарисовали Ланселота, который с любовью обнимает его.

Тедрос вскочил на ноги, сердито ударил по воде ладонью, разогнав рыбок.