Белый конь остановился в паре метров от него, и сразу звенящая тишина повисла над лесом.

На землю с седла соскочил Яфет, всё ещё замаскированный под своего мёртвого – убитого им самим – брата.

Змей посмотрел на замерших на пороге дома Софи и Агату.

Затем перевёл свой взгляд на принца.

– По одной попытке вытащить меч для каждого из нас, – предложил Тедрос. – И пусть Экскалибур решит, кому из нас быть королём.

И принц протянул свою руку.

Какое-то время его противник ничего на это не отвечал, и они просто молча смотрели друг на друга.

Правда против Лжи. Настоящее против Прошлого. Перо против Человека.

Казалось, все Бескрайние леса затаили дыхание, наблюдая за этой сценой.

Затем Змей сказал, сверкнув глазами:

– Пусть Экскалибур выберет короля.

И принял протянутую ему руку Тедроса.

Сделка состоялась.

Сын Артура против сына Рафала.

А у Агаты подогнулись колени, и Софи подхватила подругу, чтобы не дать ей упасть, снова и снова испуганным шёпотом спрашивая, какую же клятву дала она своему принцу, что она обещала ему. Но Агата могла сейчас вспомнить только то, как она последний раз притронулась к своему принцу где-то в темноте, пропитанной тошнотворным кислым запахом гнилых конфет.

«Когда заключаешь сделку, нужно обговаривать все детали», – так думала Агата, бредя по улицам Фоксвуда закованной в цепи, с верёвочным кляпом во рту. Как только Тедрос и Змей договорились о том, что короля выберет Экскалибур, Восточный Сахарный замок был немедленно захвачен солдатами из сотни разных армий. Всех друзей Тедроса отловили и связали. Принц? Нет, принц ни во что не вмешивался, молча наблюдал за тем, как это происходит. Ничего не сказал он и тогда, когда его закованных в цепи друзей построили в колонну и повели под охраной в тюрьму. Всех повели, включая Потрошителя и его гномов, включая идущих последними в этой колонне Агату и Софи. Конвоиры – а их сотни шли по бокам колонны – подгоняли пленных тычками своих пик и ударами рукоятью мечей, а стоящая вдоль обочины толпа орала, не переставая: «Да здравствует король Райен! Да здравствует король Райен!» Шагавшей впереди Агаты Дот прилетела в лицо грязная тряпка, самой принцессе шлёпнул по уху гнилой персик, обрызгав всю её своим соком.

Агате вспомнилось, как она, вскоре после своего приезда в Камелот в качестве новой принцессы, отправилась в город, где местные жители забросали её карету гнилыми помидорами и тухлыми яйцами – так они выражали свой протест против пришедшегося им не по вкусу короля Тедроса. Надо признать, что и у самой Агаты было тогда немало сомнений по поводу правильности решений Тедроса. Но много с той поры воды утекло, очень много. Слетела маска со Змея. Вышел на свет Лев. Только обитатели Лесов как жили в потёмках, так и остались.

Агата слышала тяжёлое дыхание Софи – она шла самой последней с кляпом из коричневого шарфа короля Дутры во рту, а сам фоксвудский король семенил следом, и стоило лишь Софи чуть замедлить шаг, с завидной для такого коротышки ловкостью пинал её сапогом под зад, с наслаждением приговаривая каждый раз: «Вот тебе, королева Сахарная, вот тебе!»

Впереди Агаты, как уже было сказано, шли ведьмы. Демон Эстер был прикован к хозяйке железным ошейником и вырваться не мог, как не могли этого сделать и связанные верёвкой крысы Анадиль. Агату посетило мрачное дежавю – точно так же, под звон цепей, она, Софи и ведьмы брели когда-то под охраной пиратов, которые вели их к своему предводителю.

Вот тогда-то они и встретились впервые со Змеем.

А теперь вновь оказались в его руках. Да, в их распоряжении была магия и желание оказать сопротивление тоже, только вот смысла вступать в борьбу не было. Во-первых, на каждого пленника приходилась сотня, а то и две солдат, а во-вторых, исход битвы должен был решаться в очном поединке между Тедросом и Змеем – в точности так, как и задумывал король Артур. Так что даже Мерлин, и тот покорно тащился вместе со всеми, позванивая своими цепями и мрачно посматривая время от времени на Агату. Похоже, что юный маг был очень недоволен тем, что Тедрос бросил вызов Яфету, не посоветовавшись с ним.

Единственным из них, кто оставался свободным, был Тедрос. Он шёл во главе колонны пленных в наглухо застёгнутом на все пуговицы чёрном камзоле. Рядом с ним верхом на белой лошади ехал Яфет. Двенадцать камелотских солдат сопровождали Тедроса, вели его под прицелом своих арбалетов. Мостовая в Фоксвуде была мощённой булыжником и очень неровной, поэтому всякий раз, когда кто-нибудь из солдат спотыкался на ней, у Агаты замирало сердце от страха – а вдруг солдатик нечаянно нажмёт курок своего арбалета, что тогда? Сам же Тедрос казался совершенно спокойным, словно предвидел будущее и не сомневался в правильности пути, который он для себя избрал. Впрочем, таким же уверенным в себе выглядел и Яфет, равнодушно поглядывавший сверху вниз на колонну пленных, мягко покачиваясь в своём седле.

Похоже, оба претендента на корону были одинаково уверены в том, что Экскалибур выберет именно его.

Но не мог же меч выбрать их обоих. Значит, кому-то предстоит проиграть, потеряв при этом свою голову.

Агате отчаянно хотелось верить, что инстинкты, предчувствия не обманут Тедроса. Он, несомненно, считал договор со Змеем своей победой, был уверен, что если борьба будет вестись честно, по правилам, на глазах у всего народа, то именно его выберет королём отцовский меч. Однако до сих пор Змей постоянно опережал своего соперника на шаг, был так же хитёр и предусмотрителен, как его собственный отец, и потому попытка играть с сыном Рафала по правилам заведомо вела к поражению.

Надеясь немного успокоить себя, Агата оглянулась назад, на Софи, но её подруга молча шагала в своём белом платье, потупив взгляд. Она почувствовала на себе взгляд Агаты, собиралась уже поднять голову, но Агата поспешила повернуться и не тревожить её. На лице Софи она успела прочитать горе – то самое неизбывное горе, тень которого она заметила ещё в бывшем доме Белоснежки. Агате не представляло особого труда догадаться, о чём думает сейчас Софи – конечно же, о том, что Хорт, окажись он здесь, не стал бы мириться с этим унижением. Он превратился бы в волка и обрушился на солдат, устроил бы здесь кромешный ад, наплевав на все договорённости, которых достиг Тедрос в переговорах со Змеем. Да, этот порыв Хорта, скорее всего, ничем хорошим не закончился бы, ну и что? Софи его за это только ещё сильнее стала бы любить.

То, что Софи полюбила Хорта, было столь же удивительно, сколь неестественно. С одной стороны, Агата не могла поверить, что такое могло случиться, но с другой – удивлялась, почему этого не произошло ещё раньше, когда Софи раз за разом отвергала ухаживания Хорта. Рядом с Хортом Софи в наибольшей степени становилась самой собой, как и Хорт, кстати говоря. Они открывались друг другу целиком, без утайки, без страха и сожалений. Ну и что это такое, если не настоящая любовь, скажите мне? Любовь, обладающая волшебной силой сделать человека лучше, чище, сильнее. Таким сделала Тедроса любовь Агаты. Такой сделала Агату любовь Тедроса. Софи, что уж там скрывать, искала другую формулу любви. Все парни, которых она любила раньше, были или красавцами, или смельчаками-героями, или загадочными личностями, но они лишь либо сдерживали, тормозили её, либо, наоборот, подталкивали к тому, чтобы не быть самой собой, а становиться такой, какой она не хотела или просто не могла быть. Хорт любил Софи такой, какая она есть. А принцем, достойным её любви, мог стать только тот парень, который полюбил бы Софи в любом её обличье, во всех её проявлениях. Для того чтобы Софи поняла это, Хорту пришлось умереть.