Я видел, как начинает трещать, трескаться ледяной панцирь Яфета. Ему хотелось прямо здесь и сейчас превратиться в Змея, растерзать обеих девушек тысячами своих скимов. Но он не мог позволить себе это, ведь нужно было по-прежнему изображать себя перед этими глупцами «королём Райеном». Своим добрым, смелым братом. Убитым братом.

– Убейте их! – приказал своим солдатам Яфет.

Но они не двинулись с места. Знаете, даже отмороженные пираты пасуют перед тем, на чьей голове надета корона Камелота. В данном случае перед Софи.

И тут Яфет не выдержал. Маска окончательно слетела с его лица, ставшего чудовищным, отвратительным. Подняв над головой Экскалибур, он бросился на Софи, желая отобрать у неё драгоценный клочок пропитанной кровью ткани. Софи удивлённо застыла, когда с её ладони слетела струйка крови и, слившись в большую каплю, полетела навстречу волшебному мечу, чтобы соединиться с ним…

Сверкнул посланный пальцем Агаты золотистый луч и спалил кровавый шарик, превратив его в крохотные, танцующие в столбе солнечного света частицы пепла.

Затем исчезли и они.

А вместе с ними испарилась и корона Камелота.

Экскалибур вырвался из рук Яфета и снова вонзился в груду камня и застыл в ней.

Никто не трогался с места, в доме стало тихо, как в могиле.

Яфет повернулся к Агате, у которой до сих пор дымился, остывал золотой светящийся кончик пальца.

– Отныне есть только один настоящий наследник. Единственный истинный король, – громким голосом возвестила она. – Король, который предупреждал тебя. Правда не в словах. Правда в делах. Её можно только увидеть.

Сначала Яфет ничего не увидел и не понял.

Потом услышал удивлённые возгласы.

Змей медленно обернулся.

Тедрос восстал из мёртвых. Лев. Король со сверкающей короной Камелота на голове.

Правители повалились перед ним на колени – испуганные, потрясённые до глубины души, все из себя смирение и преданность.

– Да здравствует король! – воскликнула Агата.

– Да здравствует король! – немедленно подхватили правители.

Тедрос вошёл в круг солнечного света и легко вытащил Экскалибур из камня – только мелкий щебень во все стороны брызнул.

Всё это время он не сводил своих глаз с Яфета.

Меч Артура выпорхнул из рук Тедроса, навис над головой Змея, клинок Экскалибура налился алым светом.

Яфет выпучил свои змеиные глаза…

– Яблочко от яблони… – сказал король.

Лезвие со свистом упало на шею Змея.

На этот раз Экскалибур промашки не дал.

Когда дело доходит до приготовлений к свадьбе, справиться с этим под силу только ведьме.

Вот почему Софи находилась сейчас в сырой трубе канализационного коллектора и её высокие чёрные каблучки звонко цокали по дорожке, которая шла вдоль канала отстойника. В бытность свою деканом Софи пыталась сделать Школу Зла более привлекательной. Тогда она сделала так, чтобы отстойники пахли сандалом, а вода в них казалась ярко-синей. Кстати, тогда же она превратила мрачную школьную темницу в ночной субботний клуб для избранных, элитных никогдашников. Но за то время, пока Софи отсутствовала, уехав в Камелот, управление Школой взял в свои руки профессор Мэнли, который возвратил ей прежний угрюмый вид.

Точёную фигурку Софи туго облегало белое платье Эвелин Садер, превратившееся сейчас в чёрную кожаную куртку и брюки. Когда-то Софи пыталась всеми средствами избавиться от этого платья, но теперь оно стало самым верным её помощником, принимая любой вид в зависимости от желания и настроения своей новой хозяйки. По сути, это платье стало для неё примерно тем же, чем был татуированный демон для Эстер. Конечно, Софи, будь её воля, для свадьбы превратила бы своё платье в чёрный вампирский наряд, да к этому бы ещё высокие, за колено, сапоги, да мерцающий красный плащ, да тяжёлое ожерелье с красными, как кровь, рубинами. И кресты, разумеется, кресты…

Вот только вряд ли понравилось бы всё это жениху.

«Ох уж эти парни», – со вздохом подумала Софи, ведя пальчиком по стене коллектора и пытаясь рассмотреть, что там у неё впереди. Вскоре в каменной стене туннеля показалась ржавая решётка. Софи нашла в ней замочную скважину и отперла решётку с помощью ключа, сохранившегося у неё ещё тех времён, когда она была деканом, и вошла в карцер. Софи хотелось хоть ненадолго забыть о связанных с предстоящей свадьбой проблемах, отдохнуть немного, успокоиться, но почему-то – она сама не могла понять почему – её потянуло именно сюда. Сохранившиеся у неё воспоминания об этой пыточной камере были самыми что ни на есть жуткими. Царьком карцера был какой-то волосатый вервольф, он находил в провинившемся его страхи и превращал их в неописуемые кошмары. Самой Софи тоже доводилось попадать в сюда, и она до сих пор не могла без отвращения вспоминать, как нюхал её волосы этот чудовищный вервольф, как он трогал её своими мерзкими лапами. В конечном итоге этот хозяин карцера получил-таки своё. Софи засунула его в канализационную канаву и оставила тонуть в ней. За то, что он посмел трогать её. За то, что разбудил в ней Зло. С тех пор карцер так и остался без палача, наказывать провинившихся студентов стало обязанностью учителей.

И вот сейчас, спустя столько лет, Софи вдруг потянуло сюда. Она стояла в полумраке, одна, и смотрела на голые стены карцера так, словно хотела отыскать на них какой-то оставленный для неё – кем? когда? зачем? – знак. Закрыв глаза, Софи прислушивалась к тишине, к поскрипыванию качающейся на ржавых петлях решётки, к шороху крылышек неведомо как залетевшего сюда мотылька. Чувствовала, как сильно, часто забилось у неё сердце. Попыталась сосредоточиться на журчании воды в канаве, но этот звук вдруг начал жить своей собственной жизнью, он нарастал, грохотал в ушах Софи, затягивал её в себя. Что-то мохнатое коснулось её уха, обдало Софи теплом живого тела.

– Мне очень жаль, – прошептала она, чувствуя вкус слёз на своих губах.

Так вот, значит, зачем она пришла сюда? Найти своих зверей и примириться с ними. Одного она убила сама. Второго не смогла спасти. Если она хочет стать свободной, они должны простить её. Софи ощущала присутствие этих зверей внутри себя, они сплетались вокруг её сердца, тянули к концу истории, только она не знала, что ожидает её там – жизнь или смерть…

Софи обдало холодом.

Она очнулась.

Там, в темноте, что-то было.

Блеснули два угольно-чёрных глаза.