16

Конец эпохи Тюдоров

Смерть Лестера в сентябре 1588 года стала первым из череды событий, неуклонно менявших состав и характер елизаветинского правящего круга, придавая ему ощущение упадка. Милдмей умер в 1589 году, Уолсингем и граф Уорик – в 1590-м, а Хаттон – в 1591-м. Казалось вероятным, что сэр Уолтер Рэли станет третьим фаворитом Елизаветы. Несмотря на ее шутку, что «лучше она его повесит, чем поставит в ряд с [Хаттоном] или даст миру подумать, что она сделала это», Рэли получил почти все должности на юго-западе, освободившиеся после смерти второго графа Бедфорда, а также выгодные монополии и поместья на востоке Мидлендса и в Ирландии. Как начальник личной гвардии он имел постоянный доступ к Елизавете и добился такого влияния, что более опытные придворные почувствовали угрозу. Однако королева не допустила его в Тайный совет, а потом лишила своего расположения, когда выяснилось, что он тайно женился на Элизабет Трокмортон, одной из ее фрейлин. Рэли надеялся избежать позора благодаря успешному каперскому рейду к Азорским островам, но его отозвали и заключили в Тауэр (июль 1592 года). Несмотря на то что он был освобожден, когда его флот захватил корабль Madre de Dios, опала сохранялась. Королева-девственница держала себя со своими фрейлинами как мать, но ее женская ревность была широко известна[1101].

Между тем в Тайном совете доминировал Берли. Он использовал свое положение для того, чтобы прежние защитники «интервенционистской» внешней политики (Лестер, Уолсингем, Уорик) оказались заменены более осторожными стратегами, и таким образом продолжил политику, которую начал, когда убеждал королеву предпочесть Джона Уитгифта, лорда Кобхэма и лорда Бакхерста кандидатам Лестера в 1586 году[1102]. Новыми тайными советниками стали сэр Томас Хенидж, Джон Фортескью, Роберт Сесил и сэр Джон Пакеринг (лорд – хранитель Большой государственной печати). Однако именно верность Елизаветы своим старым слугам и желание ограничить членство в «близком кругу» избранной группой придворных наперсников выдвинули Хениджа и Фортескью на лидирующие позиции. Хенидж (умер в 1595 году) прошел путь от джентльмена личных покоев, личного казначея, заместителя управляющего двором до канцлера герцогства Ланкастер: ему потребовалось 26 лет, чтобы завоевать в «близком кругу» место советника по разведке и дипломатическим делам[1103]. Карьера Фортескью началась раньше, но ему потребовалось еще больше времени, чтобы добиться результата. Став членом двора Елизаветы в 1555 году, он получил должность хранителя гардероба в 1559-м, но был вынужден дожидаться смерти Милдмея, чтобы стать канцлером казначейства и вторым казначеем[1104].

Несмотря на то что Елизавета благоволила младшему сыну Берли, Роберту Сесилу, за его дарования и поддержку оборонительной военной стратегии, продвигала его королева из уважения к отцу, который энергично ее уговаривал. Елизавета возвела Роберта в рыцарское звание, когда посетила дом Берли в Теобальдсе в графстве Хартфордшир (май 1591 года)[1105]. В августе королева включила его в Тайный совет, в возрасте 28 лет он стал вторым по молодости членом Совета за ее правление[1106]. Роберт Сесил присоединился к органу должностных лиц, не занимая должности, он стал членом парламента только с 1584 года. Конечно, он надеялся занять должность секретаря после Уолсингема. Однако Елизавета имела привычку оставлять важные посты на какое-то время вакантными, обычно чтобы подчеркнуть свою прерогативу, но в последние годы правления причина также состояла в том, чтобы избежать выбора между кандидатами соперничающих группировок. (К 1597 году состав Тайного совета сократился до 11 человек, к концу 1601-го немного увеличился, до 13 человек.) Должность секретаря оставалась вакантной, и за нее боролись Сесилы и Роберт Девере, второй граф Эссекс, который хотел восстановить на этом месте Дэвисона. Берли формально взял на себя обязанности, которые сам исполнял до 1572 года, однако на практике передал их своему сыну. Таким образом, оба обладали властью, пока Роберт не сделал себя незаменимым. Томас Уилкс, по существу, не ошибался, когда утверждал, что членство Роберта Сесила в Тайном совете будет «препятствовать выбору другого секретаря, пока жив его отец»[1107]. Сесил в итоге обеспечил себе желанный пост после того, как Эссекс отплыл в экспедицию на Кадис в 1596 году, а ноги и руки Берли так скрутило от подагры, что ему было трудно писать.

Монополистические поползновения Берли, естественно, вызывали недовольство. Можно утверждать, что Сесилы в 1590-е годы окружили себя посредственными людьми, на которых могли положиться и доверить посты так, чтобы не подвергать опасности собственное доминирующее положение. Большинство их чиновников представляло собой «простых клерков»: современники считали их систему коррупционной, поскольку она приносила общественные интересы в жертву личным. Берли, наверное, можно оправдать на основании его возраста, но немногие назвали бы Роберта Сесила принципиальным человеком. Он наслаждался интригами так же, как деньгами и властью; любил конфиденциальность и предпочитал присоединяться, а не ограничиваться борьбой за наживу[1108]; при этом отца осуждали за честолюбие сына. Спенсер (он полагал, что только Уолсингем мог обеспечить ему поддержку двора перед лицом противодействия со стороны Берли) публиковал нападки на Берли столь же откровенные, как то, что писал против Уолси Джон Скелтон в «Руинах времени»:

О грусть из грусти: всякий, кто не слеп,

Глядит, как покидает добродетель

Того, кому была и плод, и хлеб.

Так древо дряхлое корнями душит всех —

В тени его не выживет посев[1109][1110].

Поскольку Платон, Аристотель и Цицерон – все утверждали, что министрами следует назначать самых честных людей, то говорить, что Берли презирает добродетель, значило дискредитировать его как государственного деятеля. Если верить Джону Уиверу, Берли был крайне раздражен, что цензура пропустила эту поэму[1111].

Однако именно блистательный, но сумасбродный Эссекс, третий и последний фаворит Елизаветы, сознательно вступил с Сесилами в борьбу за покровительство и власть. К концу 1590-х годов их вражда разгорелась до борьбы между группировками за контроль над политикой королевы. Атмосфера при дворе усугублялась, но впервые за все свое правление королева оказалась в роли наблюдателя. И прежде нерешительная, теперь, когда ее ум и тело старели, она все чаще пускалась в размышления, хотя и оставалась, как прежде, тщеславной. Посланники отмечали ее экстравагантные наряды с глубоким вырезом, однако она с трудом ездила верхом, носила парик и перед приемом визитеров держала во рту надушенный шелковый носовой платок, поскольку зубы совсем испортились. В ее Тайном совете страдающая подагрой раздражительная знаменитость со своим физически немощным сыном сцепились с самонадеянным Адонисом: если Роберт Сесил вследствие деформации позвоночника имел недостаточный рост (Елизавета называла его «маленьким эльфом»), то Эссекс был высок и хорошо сложен. Его горделивая осанка и аристократичные манеры вошли в легенду: он был столь же богат родословной, как беден наличными. Однако Эссекс отличался неустойчивым нравом: