Через полчаса вернулся ритор передать ищущемуте семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которыедолжен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1)скромность, соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3)добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь ксмерти.

— В седьмых старайтесь, — сказал ритор, —частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вамболее страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизнив трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды иуспокоения.

«Да, это должно быть так», — думал Пьер, когдапосле этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению.«Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смыслтолько теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей,которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: имужество, и щедрость, и добронравие, и любовь к человечеству, и в особенностиповиновение, которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Емутак радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волютому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл иникак не мог вспомнить ее.

В третий раз ритор вернулся скорее и спросилПьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему,что от него потребуется.

— Я готов на всё, — сказал Пьер.

— Еще должен вам сообщить, — сказал ритор, —что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами,которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть,сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим,которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно,более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятииподобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которыеоткрывали свое учение иероглифами. Иероглиф, — сказал ритор, — естьнаименование какой-нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себекачества, подобные изобразуемой.

Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, ноне смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчасначнутся испытанья.

— Ежели вы тверды, то я должен приступить квведению вас, — говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. — В знак щедрости прошувас отдать мне все драгоценные вещи.

— Но я с собою ничего не имею, — сказал Пьер,полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.

— То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…

Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго немог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масонсказал:

— В знак повиновенья прошу вас раздеться. —Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку наего левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена.Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавитьот этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого ненужно — и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости,сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо,Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом-ритором, ожидая егоновых приказаний.

— И наконец, в знак чистосердечия, я прошу васоткрыть мне главное ваше пристрастие, — сказал он.

— Мое пристрастие! У меня их было так много, —сказал Пьер.

— То пристрастие, которое более всех другихзаставляло вас колебаться на пути добродетели, — сказал масон.

Пьер помолчал, отыскивая.

«Вино? Объедение? Праздность? Леность?Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их ине зная которому отдать преимущество.

— Женщины, — сказал тихим, чуть слышнымголосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконецон подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.

— Последний раз говорю вам: обратите всё вашевнимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не встрастях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…

Пьер уже чувствовал в себе этот освежающийисточник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.