На беспорядки в Польше и Венгрии советские руководители откликнулись в письме от 13 июля 1956 г., которое направили членам своей партии и партиям держав-сателлитов. В нем предостерегали от «национального коммунизма», отказывались от двух соглашений, торжественно заключенных с югославами, назвав последних из-за их прозападной политики оппортунистами. О Тито написали, что Булганин зашел слишком далеко, назвав его во время недавнего июньского визита «коммунистом-ленинистом» (Хрущев даже из-за этого хотел вынести ему партийный выговор)[1676]. О содержании письма скоро узнали югославы, которым во время визита болгарской делегации в Белград попала в руки строго секретная запись беседы Хрущева и руководителя Болгарии. Генеральный секретарь КПСС заявил, что Тито нужно любым способом препроводить в «лагерь», а «затем… свернуть ему шею»[1677]. Советская печать и печать государств-сателлитов затрубили в антиюгославские трубы, югославы на это ответили судом над несколькими информбюровцами, которые только вернулись домой из восточного блока. Всё это не помешало импульсивному Хрущеву в конце августа принять необычные и неожиданные меры: хотя он и был в клещах внутренней оппозиции, он решил, что отправится с частным визитом в Югославию и таким образом обеспечит поддержку Тито при осуществлении реформаторской политики. Очевидно, он еще верил, что сможет его убедить вернуться в советский лагерь[1678].

Переговоры между Тито и Хрущевым начались 19 сентября 1956 г. на Бриони и продолжились в резиденции Белье в Хорватии, а через 8 дней в Ялте, куда, вопреки мнению Карделя, Тито «отправился на охоту». В Ялте они пробыли до 5 октября и там же «случайно» встретились с Эрнё Герё, который отдыхал в Крыму. Их долгие и бурные дискуссии не решили всех открытых проблем, но сблизили их по-человечески и оказались не бесплодными. Тито, однако, не позволил перетянуть себя в «лагерь», как того хотел Хрущев, но обещал, что нормализирует отношения с партиями «сателлитов» и поддержит человека, которого Советский Союз хотел видеть у власти в Будапеште[1679]. Эрнё Герё получил приглашение маршала посетить с рабочим визитом Белград, надеясь, что этот шаг укрепит его положение в Венгрии. В середине октября он прибыл в столицу Югославии во главе делегации, в состав которой входил и Янош Кадар. В отличие от Герё он, по мнению Тито, не осознавал драматизма положения. После отъезда венгров Тито сказал своим соратникам, что Кадар произвел на него впечатление своим реализмом и спокойствием[1680].

Паломничество к своему бывшему смертельному врагу не принесло пользы Герё: 23 октября 1956 г. в Будапеште начались массовые манифестации, причиной которых стали события в Польше, где двумя днями ранее к власти вернулся, в том числе и при поддержке Белграда, «титоист» Гомулка[1681]. В начале казалось, что ситуацию можно взять под контроль, поскольку 30 октября 1956 г. в Москве была обнародована декларация правительства СССР, в которой оно обещало строить свои отношения со странами-сателлитами на новых теоретических и практических основах. Признавались в первую очередь принципы равноправия, территориальной целостности, национальной независимости, суверенитета и невмешательства во внутренние дела. Был даже намек на возможность вывода войск из Польши, Венгрии и Румынии. Югославский посол Мичунович победоносно записал в своем дневнике, что декларация звучала так, «словно ее написали мы»[1682]. Но появилась она слишком поздно. События в Венгрии переросли в восстание, с которым не могли справиться ни тайная полиция, ни части советской армии, которые Герё позвал на помощь против восставшей «черни». Кремлевские руководители тогда приняли решение, что предоставят ненавистного аппаратчика его судьбе и заменили его на нового председателя правительства Имре Надя, а секретарем партии стал Янош Кадар[1683]. Микоян из Москвы поспешил в Будапешт для успокоения «взволнованных душ» и пообещал скорый вывод советских войск из Венгрии. Обеспокоенный развитием событий, Тито в то же время послал венгерской партии письмо, в котором засвидетельствовал поддержку новому политическому течению, уговаривая прежде всего «рабочий народ» не терять веры в социализм и не позволять «реакционным элементам» совратить его[1684].

Развитие событий пошло по иному пути: в государстве, которое охватило народное восстание, спонтанно образовались рабочие советы, на сцену вернулись буржуазные, а также правые партии, в прессе появились антикоммунистические лозунги. В Будапеште был снесен первый в Восточной Европе памятник Сталину, и началась охота на коммунистов, прежде всего на служащих в полиции, которых в отдельных случаях линчевали[1685]. Запад при помощи пропагандистского радио «Свободная Европа» подстрекал восставших, в то время как в Москве его действия рассматривали как покушение на баланс сил, который сложился после Второй мировой войны, и уже начали говорить о контрреволюции.

Имре Надь 31 октября решил реконструировать народную демократию, выйти из Варшавского договора и провозгласить нейтралитет Венгрии, наивно полагая, что Москва признает подобное положение вещей, как это произошло год назад с Австрией. Советское руководство, которое, конечно же, не могло принять подобного плана, поскольку осознавало, что любая уступка будет означать конец его гегемонии в Средней и Восточной Европе, решило в тот же день предпринять военное вмешательство. При этом оно рассчитывало воспользоваться кризисом, в котором оказался Запад из-за израильско-французско-британского нападения на Египет в ответ на решение Насера национализировать Суэцкий канал. Перед таким рискованным шагом Хрущев решил заручиться поддержкой всех «братских» партий, в том числе и югославской. Поскольку Тито отказался приехать на консультации в Москву, 2 ноября 1956 г. Хрущев вместе с Маленковым тайно приехал на Бриони и, вопреки тому, что путешествие из-за шторма оказалось весьма изматывающим, всю последующую ночь они вели десятичасовую беседу с Тито и другими руководителями Югославии[1686], которые были сильно озабочены событиями в Венгрии и выразили готовность направить свои войска в соседнее государство, поскольку были уверены, что падение социализма в Венгрии будет иметь печальные последствия для всего подунайско-балканского региона. Тито уже 30 октября предупреждал Надя, чтобы тот не позволял международной реакции использовать венгерские события, дабы они не переросли в контрреволюцию. Но тот не прислушался к его советам[1687]. Поэтому югославские руководители без тени сомнения поддержали вмешательство советской армии, они хотели только, чтобы новое правительство возглавил Янош Кадар, который, по их мнению, более подходил для проведения соответствующих реформ, нежели Ференц Мюнних, которого поддерживал Советский Союз. Согласно анкетам, которые были предложены ряду заводов, югославы были уверены, что в Венгрии было возможно спасти социализм, если бы нашелся кто-нибудь, кто сумеет по их образцу организовать рабочие советы. Для того чтобы заручиться поддержкой Хрущева, они предложили предоставить Надю политическое убежище в своем посольстве и тем самым убрать его с пути[1688].