— У Верки? Деньги? — Анфиса расхохоталась. —Да вранье это все! Какие деньги? Она только позавчера у меня полтинник заняла ине отдает! Деньги! Это же надо такое сказать — чтобы у Верки Ивановой — и вдругденьги!

Леня оставил машину в тихом проулке и подошел к одной изхрущевских пятиэтажек, прятавшихся в густой зелени. На прогретой солнцемскамейке возле подъезда несли бессменный почетный караул бдительные старухи.

— Здравия желаю, бабушки! — вежливо приветствовалих Леня, подходя к двери.

— Тоже мне, внук нашелся! — неодобрительнопроговорила одна из них ему в спину.

— Не иначе, к Нинке с третьего этажа новыйхахаль! — поддержала разговор вторая.

— И каждый день другие таскаются, каждый день! —внесла свою лепту в беседу третья.

Леня поднялся на третий этаж и позвонил в тридцать вторуюквартиру.

— Сейчас, сейчас! — раздался за дверьюраздраженный женский голос. — Опять ты ключи забыл?

Лязгнули замки, дверь распахнулась, и на пороге появиласьплотная, приземистая женщина неопределенного возраста, одетая в китайскиетренировочные штаны и длинную зеленую футболку с надписью «Я люблю ХуанаАнтонио».

— А вы к кому? — удивленно проговорила женщина,уставившись на Леню. — Я думала, это сын мой явился!

— Да прямо! — раздался из-за закрытой кухоннойдвери девичий голос. — Когда это Юрка так рано приходил!

— А ты вообще молчи, не твое дело! — привычновозразила женщина кухонной двери. — Если слух такой хороший, шла бы нарадио работать! Там хорошие деньги платят!

— А ты меня туда устроила? — кухонная дверьраспахнулась, появилась крупная растрепанная девица лет шестнадцати в короткомзастиранном халатике, еле сходящемся на вполне взрослых формах. — Ты меняустроила? Туда без связей нечего и соваться! Связи все решают! — девицапересекла тесную прихожую, бросив на Леню заинтересованный взрослый взгляд,удалилась в комнату, на прощание вильнув задом, и с грохотом захлопнула засобой дверь.

— Без связей! — запоздало ответила мать,повернувшись к закрытой двери. — Да у тебя этих связей столько, что, еслиб связи все решали, ты уж в министры должна бы устроиться! Что-то от всех твоихсвязей проку никакого, одни неприятности! На себя посмотри! — донеслосьиз-за двери. — Я хоть матерью-одиночкой не буду!

— Типун тебе на язык! — в испуге воскликнулаженщина. — Накаркаешь еще!

— Да не старые времена! На каждом углу помогут!Насмотрелась на тебя, как ты одна кувыркалась! Ничего детям не дала!

— Вот как она ко мне относится! — жалобнопроговорила женщина, повернувшись к Лене и как бы призывая его всвидетели. — Я не досыпала, не доедала, все только для них, а они вместоблагодарности ноги об мать вытирают! Так вы кто? — она наконец вспомнила,что гость до сих пор не представился.

— А вы — Вера Иванова? — в свою очередьосведомился Маркиз.

— Ну, допустим, я Вера, — женщина немногоотступила и вдруг схватилась за сердце. — Что-то с Юрочкой случилось? Внеприятность какую-то попал?

— За меня, небось, так не переживаешь! — донеслосьиз-за двери. — На меня тебе с телебашни наплевать!

— Не волнуйтесь, с вашим сыном все в порядке, —поспешил успокоить ее Леня. — То есть я конечно ничего не знаю, нонадеюсь, что так. А я совсем по другому делу…

— Это по какому же такому другому? — голос женщиныстал настороженным и враждебным. — Никаких таких дел нам не надо! Тосектанты какие-то ходят, то вообще жулики… к Тамаре Ивановне из тридцатойквартиры пришли тоже днем двое, с виду очень приличные, говорят, что онахолодильник выиграла, шведский, так пока она паспорт искала, чтобы выигрышоформить, все деньги из квартиры унесли!

— Что там у Тамары уносить? — раздался из-за двериголос дочери. — У нее в жизни никаких денег не было! Ты видела, в чем ееКристинка ходит?

— А хоть бы и мало, все равно жалко!

— Не беспокойтесь, я вам хотел работупредложить! — поспешно проговорил Леня. — Вы ведь на дом к больнымходите? Уколы, процедуры и все такое…

— Хожу, — оживилась хозяйка. — А чего ж мы свами в коридоре-то стоим? Пойдемте… — она покосилась на закрытую дверь. —Пойдемте хоть на кухню!

Крошечная кухонька своими размерами напоминала кошачьюпереноску. Только, в отличие от переноски, в нее была втиснута кое-какаямебель. Покосившийся столик покрывала протертая клеенка неизвестного наукецвета с присохшей к ней коркой сыра. Грязная раковина была забита горой немытойпосуды.

— Нинка, зараза, ты же обещала посуду помыть! —прокричала мать с привычным раздражением.

— Ты мне тоже много чего обещала! — тут жедонеслось из комнаты. — Перечислить?

— Вот так растишь их, растишь… — вздохнула мать. —Ну, кого ни спросишь — у всех такие! Вы присаживайтесь! — и она ногойпододвинула Лене шаткую табуретку.

Леня опасливо опустился на нее и внимательно огляделся.

Деньгами в этом доме и не пахло.

— А может, вам чаю налить? — хозяйка вспомнила озаконах гостеприимства.

Леня покосился на загроможденную грязной посудой раковину,на закопченный чайник и благоразумно отказался.

— Ну, так что вашей маме нужно? — Вера решилаперейти к делу.

— Не маме, — поправил ее Маркиз, — моей тете,единственной и любимой. Ей нужно делать уколы, ну, может быть, еще массаж…кое-какие лекарства…

— Каждый день?

— Ну, или каждый, или раза три в неделю…

— Бывают же такие заботливые племянники! — Веравздохнула. — А я от своих родных-то детей ничего хорошего не жду… встарости стакан воды никто не поднесет!

— Ты, может, и пить не захочешь! — донеслось из-захлипкой стены.

— А как насчет оплаты? — Вера перешла к самомуглавному вопросу, проигнорировав реплику дочери.

Маркиз без споров принял все ее условия и пообещал позвонитьв ближайшие дни. Попрощавшись с Верой, он вышел на улицу, но не спешил уезжать.Он поставил машину так, чтобы из нее был хорошо виден Верин подъезд.

Ждать ему пришлось недолго.

Дверь распахнулась, и на улицу выплыла Верина дочка. На этотраз она была одета в короткую джинсовую юбку, едва держащуюся на бедрах, иоранжевую маечку, густо обшитую блестками. Между юбкой и маечкой сияла широкаяполоса загорелого живота. В пупке блестел граненый камушек.

Пройдя сквозь строй бдительных старух, Нина направилась кавтобусной остановке. Старухи проследили за ней, неодобрительно поджав губы, итут же зашушукали.

Леня выжал сцепление и на первой скорости подъехал к гордошагающей девице.