— Что это со мной? — удивленно спросила Лола.

— Ничего страшного. Все уже позади. Так о чем мы говорили?Вы утверждаете, что вы не Алина? И не хозяйка этого дома?

— Д-да… — неуверенно ответила Лола, отчего-то ей вдруграсхотелось спорить.

— Конечно, Люся Савушкина — тоже очень хорошееимя, — улыбаясь, заметил доктор Эдик, — но не нужно впутывать этуженщину в ваши семейные дела.

«А вот и ошибаешься, — тут же подумала Лола, —Люси Савушкиной нет в природе. Это Ухо дал мне такие права. А я-то думала,откуда в голове это имя? Теперь нужно держаться этой версии, чтобы окончательноне запутаться…»

Внезапно доктор очень внимательно поглядел на нее, как будтопрочитал Лолины мысли. Она испугалась. Почему-то казалось очень важным нерассказывать никому, кто она есть на самом деле, не называть имени ЛениМаркиза, и Уха, и Пу И…

— Посмотрите на меня, Алина! — строго велелдоктор, и Лола против воли заглянула ему в глаза.

И снова эти темные бездонные глаза поманили ее за собой, иснова Лола хотела идти и идти за ним, идти куда угодно, идти и в дождь, и взной, и сквозь песчаную бурю и сквозь ледяную пургу, идти далеко, до самогогоризонта…

Наваждение прошло, как только он отвел свои глаза. Лола безсил откинулась на подушку.

— Слушайте меня внимательно, — сказал докторгораздо мягче и взял ее руку, как будто считая пульс, — с вами ничегострашного не случилось. Никто вас не похищал, и вообще никто не хотел причинитьвам вред. Верьте мне, Алина, я знаю вас достаточно близко. Вы в общем небольны, просто в последнее время вы отчего-то стали злоупотреблять наркотиками.Вы очень переживали, что никак не можете родить ребенка, да еще свекровь ваша,конечно, — не та женщина, у которой можно искать поддержки в труднуюминуту. Наркотическую зависимость мы сняли, но не нужно вам объяснять, какойэто серьезный стресс для организма. Поэтому вы…

— Я сошла с ума? — спросила Лола. — У менятакие ясные, отчетливые галлюцинации.

— Вовсе нет! — доктор отпустил ее руку. —Просто без наркотиков ваше сознание ищет другие способы ухода отдействительности. Нужно отдохнуть, тогда у вас появятся силы, чтобы принятьокружающий мир таким, как он есть. Вы мне верите? — снова он взглянул нанее своими зовущими глазами.

— Вам — да, — поспешно сказала Лола, — ноесли бы еще какие-нибудь доказательства…

— Да ради бога! — доктор рассмеялся. —Сказали бы сразу! Ничего нет проще!

Он покопался в ящиках туалетного столика и принес Лолетоненькую книжечку. Дрожащей рукой Лола развернула паспорт. Буквы прыгали передглазами.

«Кравчук Алина Сергеевна, — прочитала она, — годрождения одна тысяча девятьсот семьдесят шестой…»

— На фото взгляните, — предложил доктор.

На фотографии была она, Лола. Не такая, как сейчас, анесколько лет назад — как раз, когда меняла паспорт. Лола прекрасно помнилаэтот снимок, он ей не нравился, но на документах человек всегда выглядитудивительно серьезным, и глаза равнодушные.

— Ну? — весело спросил доктор. — Убедились?Вот и ладненько…

С этими словами он забрал у нее паспорт. Лола несопротивлялась. Доктор снова говорил что-то о том, что надо много спать, хорошокушать, двигаться — в общем, набираться сил. После этого он ушел, Лола даже непопрощалась с ним — не было сил шевелить языком. Она могла только думать.

«Такого просто не может быть! Не может быть, чтобы япревратилась в другого человека! Ведь я ощущаю себя Лолой, я все прекраснопомню, мое полное имя — Ольга Чижова, мне двадцать восемь лет, по образованию я— драматическая актриса, но сейчас не работаю в театре. А раньше — игралаОфелию и Дездемону, и еще Беатриче из „Много шума из ничего“, и Виолу из„Двенадцатой ночи“. Критики очень хвалили меня в этой роли, и даже самПеликанский…»

Лола так ясно увидала блестящую лысину и черные усыПеликанского, как будто он стоял рядом.

«И я так хорошо вижу свою квартиру, и чудесную розовуюспальню, и гостиную, и кухню в сиреневых тонах. Кот Аскольд любит сидеть убатареи, клетка Перришона стоит на холодильнике. И Пу И, мой дорогой песик, какон там без меня? Неужели даже Пу И — плод моего больного воображения?»

Снова без стука открылась дверь и вошла знакомая горничная —плотная, коренастая, с круглым глуповатым лицом.

— Ваш завтрак, Алина Сергеевна! — сказала онавроде бы приветливо, но Лола расслышала в голосе нотки настороженности.

Лола хотела заметить, что для завтрака вроде бы ужепоздновато, но ощутила, что ужасно хочет есть. Еще бы — прошли почти сутки стех пор, как она ела в последний раз.

На подносе стояли тарелка с кашей, стакан апельсинового сокаи чашка кофе. Еще лежали два тоста и масло в хрустальной розеточке.

«Как в больнице!» — подумала Лола.

Где свежие круассаны, где булочки с шоколадом, где дразнящийзапах кофе? Этот кофе пах чем угодно, только не молотыми кофейными зернами.Лола поморщилась, но тем не менее вежливо поблагодарила горничную.

— Спасибо, Таня!

Та удивленно вскинула глаза, но тут же отвела взгляд ипоспешно вышла. Лола решила задобрить горничную, чтобы она дала ей какую-нибудьодежду. Невозможно было видеть на себе эту жуткую ночную сорочку. Или онаобшарит всю комнату, но найдет какой-нибудь инструмент, чтобы открыть шкаф.

Лола понюхала кашу и скривилась. Она с детства терпеть немогла геркулес, а уж от манки ее просто трясло. Еще Лола ненавидела гороховоепюре и лук в супе.

От кислого апельсинового сока свело желудок. Лола похрустелапустым тостом, потом решилась все же намазать его маслом. Сливочного масла онане ела уже давно — исключала по мере сил из рациона все жирное, однако голод —не тетка, и можно один раз поступиться принципами. Кофе был едва теплым и повкусу напоминал помои. Именно такой кофе наливала из огромного бака толстаятетка в несвежем белом халате, когда маленькая Оленька Чижова жила на даче сдетским садом. Хуже всего то, что он оказался приторно-сладким. Этого Лола немогла перенести. Утренний кофе должен быть горячий, очень крепкий, со сливками,но без сахара!

«Они все надо мной издеваются, — злилась Лола, —этот глазастый доктор сказал, что нужно хорошо питаться, чтобы восстановитьсилы, а сами кормят какой-то дрянью!»

Однако есть хотелось все сильнее, тосты не помогли, тогдаЛола решилась и, зажмурив глаза, попробовала кашу. Какой-то странный был у неепривкус, впрочем, Лола так давно не ела геркулес, что решила, что так и надо.Хоть не сладкая, уже хорошо!

«Неужели они так кормили меня всегда? — грустноразмышляла она. — Вроде бы богатый дом, а на еде экономят. .. а может, этосвекровь нарочно пакостит?»

Тут Лола поймала себя на мысли, что впервые употребила слово«свекровь» без мысленных кавычек и ужаснулась. Неужели все так и есть, какутверждал доктор? Неужели все, что с такой любовью вспоминает Лола, есть плодее больного воображения? И Пу И? И Леня? Леня Маркиз, ее друг и компаньон,человек, с которым они прожили бок о бок почти два года, Леня Маркиз, которыйзаботился о ней и всегда приходил на помощь в трудную минуту! Сколько раз онвытаскивал ее из таких передряг, что страшно вспомнить!