На другое утро, поднимаясь следом за Сильвией на холм кСан-Джорджо, Грей убедился, что Чарли насчет Сильвии был абсолютно прав. Грейпопытался разговорить Сильвию и задал несколько вопросов о ее личной жизни.

– Ты не собираешься замуж? – осторожно спросил он.

– Сейчас уже нет, – подбирая слова, ответилаСильвия. – Мне нравилось быть замужней женщиной, но не уверена, что опятьпошла бы на это. Мне иногда кажется, что меня привлекает не сам мужчина, астабильная жизнь, с раз и навсегда определенным кругом обязанностей. Мой мужбыл художник, к тому же страдающий нарциссизмом. Центр Вселенной. Я егобоготворила – не меньше, чем он боготворил себя. Больше для него никого иничего не существовало, – искренне и откровенно рассказывала она. В ееголосе не было горечи, все осталось в прошлом, и Грей это явственнослышал. – Ни детей, ни меня – никого. Жизнь вращалась только вокруг него.Наступает момент, когда тебе это надоедает. Правда, если бы он не ушел кдругой, я бы до сих пор, наверное, была с ним. Он бросил меня в пятьдесят пятьлет, мне тогда было тридцать девять. К тому времени все мои восторги остались впрошлом. А ушел он к девятнадцатилетней. Они поженились, за три года нарожалитроих детей, после чего он и ее бросил. Я по крайней мере продержалась дольше.Двадцать лет он был со мной. А с ней – всего четыре.

– Надо полагать, от нее он ушел кдвенадцатилетней? – съязвил Грей. Ему было обидно за Сильвию. Такая женщинастоила большего. Но она – молодец, не дала сбить себя с ног, уехала в Нью-Йоркс двумя детьми и без гроша за душой. И без малейшей помощи от бывшего мужа.

– Нет, последней был двадцать один. Старовата для него,конечно. Когда мы поженились, мне было девятнадцать. Я тогда в Париже вуниверситете училась. А две последние его пассии были у него моделями.

– А с детьми он видится? Сильвия качнула головой.

– Нет, за девять лет он с ними виделся дважды, ониочень переживали. А в прошлом году он умер. У моих детей осталось много незаданных ему вопросов, хотя бы о том, какое место они занимали в его жизни. Дляменя это тоже была утрата. Я его любила, но с самовлюбленными эгоистами всегдатак получается. В конечном счете, им никто, кроме себя, не нужен. Им не данолюбить другого. – Она просто констатировала факт. В ее голосе слышалосьсожаление, но не ожесточение.

– Я тоже знал таких женщин. – Грей не хотел ейрассказывать, с каким безумием ему приходилось сталкиваться в его жизни.Объяснить это практически невозможно, вряд ли другой человек сможет это понять.А выглядеть в глазах Сильвии наивным простаком ему не хотелось. – И тебебольше никогда не хотелось начать все заново – с другим человеком? – Онпонимал, что вопрос отчасти бестактный, но что-то подсказывало ему, что Сильвияне станет обижаться. Ее прямота и откровенность изумляли Грея. У него такоечувство, словно она ничего не пытается утаить, хотя душевные раны у неенаверняка есть. К этому возрасту у кого их нет?!

– Нет, у меня ни разу не возникало желания выйти замуж.Да я и смысла не вижу – в моем-то возрасте. Дети у меня уже есть, рожать ябольше не собираюсь. Институт брака священен, я в этом глубоко убеждена. Тольковот не знаю, так ли уж он ценен теперь для меня. Скорее – нет. Боюсь, у менядля замужества мужества не хватит. После развода я шесть лет жила с однимчеловеком. Необыкновенная была личность, талантливый художник, скульптор. Унего была жесточайшая депрессия, а лечиться он отказывался. Он был алкоголиком,вся жизнь кувырком. Я его все равно любила, но это было невыносимо. Ты себедаже представить не можешь. – Она замолчала, и Грей внимательно на неепосмотрел. У нее было страдальческое выражение лица, и ему захотелось узнатьпричину этого страдания. Он хотел знать о ней все.

– Ты от него ушла? – спросил Грей.

– Нет, не ушла, а надо было. Может, тогда он бы бросилпить или стал бы лечиться. Хотя, кто знает… – В ее голосе слышаласьпечаль, словно она уже давно свыклась с перенесенной трагедией и утратой.

– Он сам от тебя ушел? – Невозможно былопредставить, чтобы кто-то мог так обойтись с Сильвией, да еще дважды. Однакомир полон странных людей, которые упускают свой шанс, не дают себе статьсчастливыми и в конечном итоге губят собственную жизнь. И ничего с этим несделаешь. Он это уже хорошо усвоил.

– Нет, он покончил жизнь самоубийством, – тихопроговорила Сильвия, – три года назад. Я долго не могла примириться сослучившимся. Когда в прошлом году отец моих детей, Жан-Мари, умер, тоже былотяжело. Утрата всколыхнула воспоминания, так, наверное, часто бывает. Но чтослучилось, то случилось, и ничего нельзя изменить, как бы сильно я его нилюбила. Он просто не мог жить дальше, а я ничем не могла ему помочь. Надо былос этим смириться. – По голосу Сильвии Грей понял, что ей это удалось. Ей многоепришлось пережить, но она выстояла. Достаточно было на нее посмотреть, чтобыувидеть, насколько это жизнестойкая, сильная женщина. Грею захотелось обнятьее, но он поостерегся, ведь Сильвия могла неправильно истолковать этот жест. Аправа такого у него нет – ведь они знакомы всего пару дней.

– Мне очень жаль, – мягко проговорил Грей,переполняемый эмоциями. После стольких безумных девиц в его жизни, превращавшихв трагедию каждое мгновение, наконец перед ним была совершенно нормальнаяженщина, пережившая подлинную трагедию и не давшая себя сломить. Наоборот, онасумела извлечь урок из своих потерь.

– Спасибо.

Она улыбнулась ему, и они вместе вошли в собор. Они обошлиего внутри и снаружи. Это было прекрасное строение двенадцатого века, Сильвияпоказывала Грею такие детали, на которые он прежде не обращал внимания, хотя ибывал здесь не раз. Прошло два часа, прежде чем, посидев в тишине собора, онитронулись в обратный путь.

– Расскажи мне о своих детях, – попросил Грей. Онмог предположить, что Сильвия, сильная и цельная личность, – прекраснаямать, хотя представить ее в этом качестве он не мог. Для него пусть лучше онабудет только другом.

– Интересные ребята. Умные, – ответила Сильвия сгордостью, и Грей улыбнулся. – Дочка – художница, учится во Флоренции. Асын – историк, изучает Древнюю Грецию. Он несколько похож на отца, только,слава богу, сердцем мягче. Дочь унаследовала от отца талант, а не другие егокачества. Она очень на меня похожа. Я хотела бы в будущем передать ей галерею,но боюсь, что она этого не захочет. У нее своя жизнь. Но я надеюсь, что геныеще заявят о себе, все-таки генетика – наука объективная, и моя дочь рано илипоздно пойдет той же дорогой, что и я.

Они поравнялись с небольшим кафе, и Грей пригласил Сильвиюна чашку кофе. Когда они устроились за столиком, Сильвия сказала:

– Расскажи теперь ты о себе. Почему ты один?

– Ты только что сама сказала. Все дело в генах. Я выросв приемной семье и понятия не имею, кто мои настоящие родители. По-моему, этоужасно, не знать, кто ты и откуда, что ты можешь передать своим детям понаследству. А вдруг у меня в роду был маньяк-убийца? Зачем мне кого-то такподставлять? А кроме того, детство у меня было совершенно безумное. Я рос субеждением, что детство – это такое проклятие. Никому такого не желаю.