И он коротко рассказал ей о своем прошлом. Об Индии, Непале,Карибах, Бразилии, Амазонке. Оказывается, расти в семье, где ни отец, ни матьпонятия не имеют о том, что делают, травят себя наркотиками и в конце концовнаходят своего бога, это все равно что изучать атлас мира. За чашкой эспрессовсего не объяснишь, но Грей постарался. Сильвия слушала его с возрастающиминтересом.

– Так, может быть, среди твоих настоящих предков был ихудожник. Он-то и передал тебе по наследству дар живописца.

– Возможно. А сколько в моей жизни было психов – у меняи родители такими были, да и женщины все больше такие попадались. Ни от однойиз них я бы не рискнул завести ребенка. – Грей был абсолютно искренен –точно так же, как до этого Сильвия.

– Неужели все так безнадежно? И никакой надежды набудущее?

– Абсолютно. – Он усмехнулся. – Всю жизнького-то спасаю. Одному богу известно, зачем мне это. Я даже думал, что таковомое предназначение, во искупление всех моих грехов.

– Я тоже раньше так думала. Мой друг-скульптор былтакой же. Я все старалась ему помочь, сделать как лучше, а в конечном итогеничего у меня не вышло. Так всегда бывает: за другого ничего сделатьнельзя. – Как и Грей, Сильвия испытала это на себе. – Любопытная вещьполучается: когда с нами поступают несправедливо, мы возлагаем ответственностьна себя. Начинаем копаться в себе, задумываемся над тем, что мы сделали не так.А оказываемся без вины виноватыми.

– Я тоже пришел к такому выводу, – поддакнул Грей.Ему было неловко признаваться, с какими неудачницами он обычно имел дело и скаким завидным постоянством они оставляли его. У Сильвии тоже испытанийхватало, но она не впала в пессимизм.

– Ты к психотерапевту не ходишь? – вдруг спросилаона.

– Нет. Я читаю книги по психологии. А вообще-то яоплатил, наверное, тысячу часов консультаций своих приятельниц. А вот до себяруки не доходили. Я считал, со мной все в порядке, ведь это они чокнутые. Аможет, все как раз наоборот? Наступает момент, когда надо честно себя спросить:зачем, собственно, ты связываешься с такими? Из этого все равно ничего путногоне выйдет. Их уже не изменить. – Он улыбнулся, и Сильвия рассмеялась. Онатоже пришла к такому выводу, вот почему после самоубийства ее скульптораизбегала серьезных отношений.

Два года она потратила на то, чтобы прийти в себя, регулярноходила к психотерапевту. В последние полгода даже отважилась на несколькосвиданий, один раз – с молодым художником, который оказался большим ребенком,страшно избалованным, и дважды – с мужчинами на двадцать лет ее старше. Нопотом поняла, что это уже не для нее, да и двадцать лет разницы – это чересчур.Мужчины ее возраста предпочитали молодых. Потом было еще несколько ничего незначащих встреч. На данный момент Сильвия для себя решила, что одной ей лучше.Ей не нравилась такая жизнь, не нравилось спать одной в холодной постели.Выходные после того, как разъехались дети, стали невыносимо одинокими, да ивообще она чувствовала, что рано ей еще сдаваться. Но они с ее аналитиком неисключали возможности, что она больше никого не встретит, и Сильвия хотеланаучиться с этим жить. Это лучше, чем если кто-то снова начнет переиначивать еежизнь. Отношения казались чем-то слишком сложным, но и одиночество – слишкомтяжким. Она стояла на перепутье, еще не старая и уже не молодая, немолодая,чтобы сойтись не с тем человеком, или с чересчур тяжелым по характеру, идостаточно нестарая, чтобы смириться с одиночеством на всю оставшуюся жизнь. Носейчас она уже понимала, что это вполне может случиться. Ее это пугало, но страхновых испытаний и, возможно, трагедий был сильнее. Она старалась житьсегодняшним днем, вот почему в ее жизни не было мужчины и она путешествовала сдрузьями. Все это она исключительно бесхитростно поведала Грею. И в ее словахне было ни тени уныния, отчаяния или смущения. Это была женщина, стремящаясяпонять, что для нее лучше, и способная в полной мере отвечать за свои поступкии решения. Грей изумлялся ее искренностью и восхищался ею.

– Ну что, напугала я тебя? – спросила Сильвия.

– Не очень. Это правда жизни, хоть и тяжелая. Жизньвообще штука непростая. Ты – одна из немногих нормальных женщин, которых язнаю. О женщинах, с которыми я имел дело, я вообще не говорю. Они теперь,наверное, все пристроены по психушкам. Не знаю, с чего я возомнил себя ГосподомБогом и вздумал что-то менять в их жизни, ведь по большей части в том, что сними творилось, были виноваты они сами. Ну почему я решил, что должен нестиэтот крест?! Я больше не в силах этим заниматься, так что пусть уж я лучше будуодин. – После всего, что рассказала Сильвия, его тоже потянуло наоткровенность. Пожалуй, за много лет это был его первый нормальный откровенныйразговор с нормальной женщиной. И эту возможность нормального общения Грей нехотел потерять. Грей не знал, как могут сложиться их отношения, но онопределенно хотел, чтобы они не заканчивались в этот вечер.

– Давай увидимся в Нью-Йорке, – по-детскитрогательно проговорил он. – В кино сходим, а?

– С удовольствием, – не ломаясь, ответилаСильвия. – Только предупреждаю: у меня ужасный вкус. Дети со мной в киноне ходят. Я ненавижу заумные европейские фильмы, не выношу на экране секс,насилие, трагические финалы и наивную чушь.

Если ты привык, выходя из кинотеатра, размышлять над тем,что все это значило, тогда лучше тебе пойти с кем-нибудь другим.

– Отлично! Значит, мы будем смотреть старые выпускимыльных опер – например, «Я люблю Люси», – и диснеевские фильмы извидеопроката. Попкорн твой, кассеты мои.

– По рукам! – Сильвия улыбнулась. Грей проводил еедо отеля, а прощаясь, обнял и поблагодарил за чудесно проведенное время.

– Тебе обязательно уезжать завтра? – с сожалениемспросил он.

Ему хотелось быть рядом с ней, здесь, в Портофино. Или, нахудой конец, быть уверенным в том, что увидит ее в Нью-Йорке. Он еще невстречал женщины, с которой хотелось говорить еще и еще. Все его прежниеотношения с женщинами складывались по иному сценарию, и сейчас Грей былбеспомощен и неуверен в себе. Он настолько привык быть чьей-то опорой, что емуи в голову никогда не приходило искать женщину, которая могла бы стать емудругом. А Сильвия Рейнолдс как раз была такой женщиной. Казалось, глупо впятьдесят лет в Портофино найти женщину своей мечты. Грей попыталсяпредставить, что сказала бы на это Сильвия. Может, поспешит избавиться от него,как и прежние его подружки? Вряд ли – ведь она совершенно нормальная, красиваяи умная, беззащитная, открытая и настоящая.

– Мы завтра уезжаем, – твердо проговорила она. Ейтоже было жаль расставаться, это ее пугало, правда, она совсем недавно говориласвоему психоаналитику, что созрела для новых отношений, но сейчас ей вдругзахотелось убежать, спрятаться, пока не случилось чего-то неожиданного. Но вглубине души Сильвия призналась себе, что тоже надеется на новую встречу сГреем. Она смотрела на него, и в душе ее боролись противоречивые порывы. –На выходные мы отправляемся на Сардинию, а потом мне нужно быть в Париже –повидаться кое с кем из художников. А потом я неделю проведу на Сицилии сдетьми. В Нью-Йорке буду через две недели.