и, ради всего святого, неужели ты еще сполна не нахлебался? Оставь меня в покое! – Миссис Барт повернулась к Байсе. – Поскольку вам так сильно врезались в память события того вечера, то вы должны были запомнить, что после ужина мой супруг с мистером Кэрью удалились в библиотеку, а я поднялась к себе. Какое-то время я посидела в своей комнате, затем снова спустилась, вышла из дома через ту дверь, что в конце коридора, где висят гобелены… Не знаю, как эта часть дома у вас называется…

– Северное крыло, – кивнул Байсе. – А с чего вдруг вы выбрали такой путь?

Миссис Барт снова поджала губы.

– Я выбрала этот путь, потому что хотела избежать ненужных встреч, а ненужных встреч я хотела избежать, потому что собиралась посмотреть гробницу – печально известную, конечно, – но куда именно я иду, было моим личным делом и никого, собственно, не касалось. Индейцы не единственные любопытные люди на этом свете, а из застольной беседы я узнала, как пройти к усыпальнице, хотя и не собиралась признаваться, что мне любопытно на нее посмотреть. Стояла чудесная звездная ночь. Я сразу обнаружила гробницу и проход в живой изгороди, после чего обошла гробницу кругом. К слову сказать, я не только очень любопытна, но и люблю есть фрукты в одиночестве, на свежем воздухе, потому что тогда можно не бояться закапаться соком. Вот потому-то я, захватив с собой персик, съела его возле гробницы, а косточку, естественно, бросила на землю. Если бы я знала, что косточка станет главной уликой, то наверняка закопала бы ее. – Миссис Барт тяжело вздохнула. – Действительно, из всех безумных…

Байсе не сводил с нее глаз.

– Значит, вы съели персик возле гробницы во вторник ночью, а не в среду утром? – спросил он.

– Мистер Байсе, я только что ответила на этот вопрос.

– Знаю, что ответили, мэм. Премного благодарен. Я просто хотел уточнить, что вы лично съели тот персик. Вы ведь понимаете, у меня и в мыслях не было… Что тебе нужно?

Последняя фраза относилась уже не к миссис Барт, а к стоявшему сзади Вудро Вильсону, неожиданно потянувшему Байсе за рукав. По всей вероятности, старый индеец просто хотел пройти. Он молча пробрался мимо Байсе, протиснувшись вплотную к миссис Барт, отчего та невольно съежилась, остановился напротив Джин Фаррис и уставился на нее во все глаза. Индейца явно заинтересовал костюм девушки, а точнее, расположенная ближе к талии тонкая полоска на жакете.

– Что ты творишь?! – возмутился Лео Кранц. – Что ты хочешь?

– Я? – Ни один мускул не дрогнул на лице индейца, и только губы едва заметно шевельнулись. – Хочу потрогать.

– Что потрогать? Тебе следовало бы знать…

Однако Джин все поняла или, по крайней мере, решила, что поняла. И хотя старое морщинистое темное лицо было пугающе близко, она улыбнулась и приветливо произнесла:

– Пожалуйста. Я не возражаю.

Индеец неспешно протянул руку, двумя пальцами приподнял край жакета там, где шла красная полоска, и бережно потер материю. Затем наклонился, чтобы рассмотреть ткань поближе, и снова потер ее между пальцами.

После чего он выпрямился и, что-то невнятно пробормотав, попятился.

– Мистер Вильсон, вы абсолютно правы, – сказала Джин. – У вас верный глаз.

– Боже милостивый! – воскликнула миссис Барт. – В чем он прав?

Ответа она так и не дождалась, поскольку им снова помешали. Все настолько увлеклись живой картиной в исполнении индейца, что не заметили появления новой пары гостей и очнулись, только услышав женский голос за спиной Лео Кранца:

– Миссис Барт, он вам ничего не скажет! Только не этот индеец! Я его знаю. Здравствуйте! Боюсь, мы слегка опоздали. Жуткие пробки!

Новая гостья прошла в центр круга, довольно высокая, в меру стройная под голубой летней накидкой, не слишком юная, хотя и способная дать фору молодым, с гладкой кожей, не загорелой, но и не бледной, с внимательными серыми глазами, мягкими светлыми волосами, не каштановыми, но и не соломенными, выглядывавшими из-под полей кокетливой шляпки. Женщина отлично смотрелась на фоне сопровождавшего ее мужчины лет тридцати, в меру смуглого, высокого, атлетически сложенного, с серьезным, можно сказать, мрачным лицом и черными глазами – определенно не щелки, они все же напоминали глаза, которые так пристально смотрели на полоску на жакете Джин Фаррис.

Все тотчас же оживились. Приветствия и рукопожатия, возгласы удивления из уст молодого человека при виде Байсе и старого индейца; тень смущения, набежавшая на лицо нового гостя, когда он пожимал руку Мелвиллу Барту; внезапная наигранная веселость Джин Фаррис – девушки, которую даже злые языки не рискнули бы назвать неестественной; и наконец, бегающий взгляд Лео Кранца, не упускавший ни единого жеста женщины в кокетливой шляпке.

Между тем женщина в кокетливой шляпке говорила миссис Барт:

– О да, мы здесь уже четверть часа, а может, и больше… Но нас с вами разделяла толпа… Думаю, вы нас просто не видели. Действительно, очень успешный показ! Я уже вижу заголовки: «Выгодные вложения Бернетты в красоту!» Непременно рекомендую Бичеру приглядеться по крайней мере к восьми моделям одежды… А еще я хочу, чтобы Рене из Голливуда на них взглянула.

– Очень мило с вашей стороны! – просияла миссис Барт. – Айви вчера сказала мне: «Самое главное для нас – мнение Порции Тритт. Если Порции понравится…»

– Вы мне льстите. – Порция Тритт звонко расхохоталась. – Впрочем, Айви явно преувеличивает. Ну да, я умею носить вещи, и всегда приятно найти нечто исключительное, при виде которого сразу забываешь о цене. Но, положа руку на сердце, я считаю, своим успехом Айви во многом обязана тканям Джин Фаррис. – Она повернулась к Джин. – Это вершина вашего мастерства. Вас наверняка признают лучшим производителем тканей, если уже не признали. Кашемир в кирпичную с голубым клетку с повтором рисунка по обеим сторонам шва – нечто божественное! А ну-ка, встаньте!

Джин послушно поднялась с места. Порция Тритт уставилась на ее костюм:

– Повернитесь. Ага, все понятно! Теперь другим боком, если не возражаете. Это шила Бернетта?

– Нет. Кроун.

– И все же дизайн наверняка ваш. Да и выкройку вы, должно быть, сами делали. Мне бы ваши руки! Эта полоска расположена просто гениально! Джин, вы кудесница! А сама по себе полоска… Интересно, что это такое? В жизни не видела подобного оттенка красного. Гай, посмотри на эту полоску! Лео! Боже, какой цвет!

Темные глаза Гая Кэрью остановились на жакете, на лице Джин и наконец на лице Порции Тритт. Он едва заметно покачал головой и промолчал. Лео Кранц, не глядя на Джин, произнес:

– Полоска потрясающая. Я ее сразу заметил. Еще до вашего прихода.