далее без тяжелой техники невозможно, идти с автоматами и пистолетами на танки — самоубийственно. Выделенное Временному Совету танковое старье пришло в негодность. Нужна полноценно подготовленная бригада для атаки города. Значит, нужны техника и подготовленные специалисты.

На том и порешили. Котенков продавил передачу Временному Совету 40 танков.

Сразу встал вопрос об укомплектовании танковых экипажей хорошо подготовленными профессионалами. Я планировал подобрать опытных специалистов среди жителей Приднестровья, Карабаха, Средней Азии, прошедших обкатку в реальных боевых условиях, с упором на комплектование сразу целых экипажей. Особой секретности в этом деле не требовалось. Наоборот, возможную утечку рассматривал как дополнительный рычаг давления на Дудаева.

В конце октября при заключительном обсуждении в Генштабе его начальник Михаил Колесников поинтересовался: «А кого в машины посадите?» Я уже открыл рот, чтобы сказать про подбор наемников вне России, как неожиданно прозвучал ответ: наберем здесь «офицеров-отпускников» и срочников-дембелей.

Это была полная неожиданность.

Это полное отступление от всей идеи операции, до сих пор такой успешной.

Молчать нельзя, и я сказал, что лучше набрать людей за рубежом.

Нет, возразили мне. Нечего все усложнять, решение принято, и работа уже начата!

Что ж — не я командую операцией, не я за нее отвечаю, значит, и не мне принимать решения. Оставалось согласиться и… держаться впредь подальше от всех военных дел.

Провал операции

Во второй половине ноября пришлось взять отпуск: жена приболела, кому-то нужно посидеть с детьми. Но 23 ноября Степашин попросил срочно вылететь в Моздок.

— Сергей, я тут дома с детьми, как на привязи. Чего мне туда лететь? Котенков всем командует, ну и флаг ему в руки. Что я буду под ногами болтаться?

— Я тебя очень прошу: слетай, просто посмотри. Заодно представь Хаджиева в качестве будущего главы республиканского правительства. (Саламбека Хаджиева выбрали, к его собственному неудовольствию, на должность будущего премьера в том числе и с учетом поддержки Черномырдина. Отказать Черномырдину и землякам Хаджиев не мог, да и кандидатурой он был безупречной: опытный хозяйственник, к тому же специалист по нефтехимии, активный участник антидудаевского движения с самого начала.)

На следующий день военным бортом мы с Хаджиевым прилетели в Моздок. На авиабазе кипела подготовительная работа. Появились новые молодые люди в военной форме — те самые подмосковные танкисты. Поговорили, узнал об их состоянии, готовности выполнить задачу. Жалоб и претензий у них не было.

Активно готовились размещенные на авиабазе внутренние войска, численность которых заметно выросла. Конкретные задачи им еще не ставились, но в состояние повышенной боевой готовности они уже приведены. Еще в октябре начали проработку совместных передвижений армии и внутренних войск при том или ином развитии ситуации.

Перебрались в Знаменское. Подлетая, увидели колонну танков, БТР, грузовиков и легковых автомобилей, двигавшихся в направлении Толстой-Юрта[265]. На встрече с Автурхановым, Гантамировым, Лабазановым и комбатами Котенков всем поставил боевые задачи, разъяснил порядок взаимодействия.

План, как я понял, простой. Силы Временного Совета выдвигаются со стороны Урус-Мартана (одна батальонная группа, около тысячи человек) и Толстой-Юрта (две батальонные группы, более двух тысяч человек) в сопровождении (всех!) сорока танков Т-72. Для подавления очагов наиболее активного сопротивления используются вертолеты. После захвата города обращаются к президенту России с призывом помочь восстановить конституционный порядок. Комбаты продемонстрировали понимание стоящих перед ними задач.

Я представил всем Хаджиева в качестве будущего премьера и передал ему слово. Что-то в его выступлении не понравилось Гантамирову, началась перепалка, у которой, не вмешайся московские гости, могли быть печальные последствия.

По окончании совещания отошел с Котенковым в сторону и спросил: «Саша, почему ты все танки решил сразу вводить в Грозный? Случись что, у тебя же резерва не будет». Крайне несдержанный ответ Котенкова сводился к мысли: ты не военный и чего ты лезешь, мы тут все спланировали.

Форма ответа предполагала такую же мою реакцию, но… Этого только не хватало! Списал все на волнение перед боем и отложил объяснения на потом.

Утром Котенков улетел без меня на вертолете, на котором находился его командный пункт. Это уже не лезло ни в какие ворота. Объяснил его действия традиционной для многих офицеров нелюбовью к контрразведке (впрочем, и сам Котенков — из политруков, к которым у строевых офицеров отношение нисколько не лучше) и нежеланием делить скорую славу победителя.

Пришлось, подобно футбольному болельщику, слушать и обреченно переживать, не имея возможности повлиять на ход событий.

Переговоры командиров показывали, как непросто развиваются события.

Автурханов:

Время выступления — 6:00. Два батальона из Надтеречного района, возглавляемые Яхья Герихановым, прорвав оборону и уничтожив несколько опорных пунктов дудаевцев, к 8:00 захватили телецентр и другие объекты.

Мы с Саламбеком Хаджиевым, выполнив свою задачу, с большими усилиями к 8:00 отправили в наступление батальоны Лабазанова и Джамо. К тому времени противник проснулся и начал оказывать упорное сопротивление. В результате эти батальоны не смогли выполнить поставленную им задачу по захвату указанных объектов в городе.

Два батальона с юга, от Урус-Мартана, начали выдвигаться только к 10:00 утра и, естественно, потеряв преимущество внезапности и преодолевая сопротивление дудаевцев, смогли войти в город только к 12:00 дня, не выполнив поставленной перед ними задачи.

Я со своим штабом выдвигался по пути, пройденному двумя батальонами из Надтеречного района. Без происшествий и сопротивления вышли на рубеж Дома печати, где и расположились. Это перекресток дорог и удобное место для управления, да и до бункера Дудаева оттуда полтора-два километра. Выставив охрану и наладив связь, начал работу. Через час-полтора получил информацию, что батальоны Лобазанова и Джамо, остановленные в районе площади Минутка, перешли к обороне. Их командиры с охраной появились у меня в штабе.

Два батальона из Урус-Мартана, выступившие вместо 6:00 только к 10:00, с ожесточенными боями вышли недалеко от назначенного рубежа и тоже перешли к обороне. К обеду стало ясно, что полностью овладеть городом мы не смогли, и нужно принимать срочно решение, исходя из сложившейся ситуации. Ситуация с каждым часом ухудшалась, надо было решать, как быть дальше. Связь есть и с Моздоком, и с Москвой, но никто не отвечал. На тот момент для нас очень серьезную роль сыграла бы поддержка авиации, хотя бы тремя вертолетами, которые якобы переданы нам. Но на деле оказалось, что мы не можем ими воспользоваться.

Теперь — выводы, почему так получилось:

Во-первых, характер взаимоотношений Временного Совета и руководства от федерального центра (говорю о тех, кто работал после тебя [после меня — Е.С.]), так называемой Моздокской группы, которая вмешивалась где надо и где совсем не надо, нанося непоправимый вред. Там никак не могли сделать ставку на одного человека или на один орган управления. Почему? Потому что не знали внутреннюю обстановку, внутреннего уклада чеченцев, давали возможность надеяться всем участникам