знакомого «проявить героизм и проехать в Грозный», чтобы утереть нос всем нам, «паркетным воякам». Вот майор и дерзнул. 25 августа вечером сел в машину знакомого и поехал в Грозный… прямо в подвал Департамента госбезопасности Чечни. На беседу душевную с Гелисхановым, этот департамент возглавлявшим. У того нашлись убедительные аргументы, и «герой» быстро рассказал, что знал, и о наших планах, и о персональном составе, и о местах дислокации. Обо мне рассказал настолько подробно, что следствием стали проблемы у семьи. Мне же и пришлось заниматься вызволением олуха из узилища. После сложных закулисных переговоров дело дошло до встречи с представителями дудаевского руководства в аэропорту Владикавказа. Наши договоренности помогли завершить эту историю в стиле франшизы «Миссия невыполнима»: с ночным освобождением С. К., интенсивной стрельбой, взрывами гранат и т. п. Но жизнь — не кино, без настоящих потерь не обошлось…

Политический и информационный ущерб был велик. До поимки С. К. у Дудаева и его талантливейшего министра информации Мовлади Удугова прямых доказательств вовлечения России в конфликт не было. Ну напечатали московские газеты заметки, что я нелегально нахожусь в Грозном, ну засняли меня и моих коллег в Знаменском. Появились публикации о Филатове и Степашине, как людях, каким-то образом причастных к поддержке оппозиции. Но это все было больше на уровне догадок и предположений. Придраться к России и обвинить ее было невозможно. Теперь же дудаевские СМИ обрушились на Временный Совет с обвинениями в марионеточности.

Временному Совету выделили немалые денежные средства — более двух миллионов долларов. Предполагалось их использовать для приобретения на месте горюче-смазочных материалов, денежного содержания личного состава полков ППС, компенсаций семьям погибших и т. п. Но было очень важно материально заинтересовать жителей республики поддерживать не Дудаева, а Временный Совет. Поэтому в Надтеречном районе погасили 8–9 месячные долги по зарплате бюджетным работникам, выплатили пенсии.

На фоне полного пренебрежения интересами людей на территории дудаевской Чечни это произвело хорошее впечатление. Люди чем дальше, тем активнее шли к Временному Совету, рассчитывая с его помощью решить насущные проблемы. Все больше руководителей районного и поселкового уровня заявляли о поддержке наших усилий. Значительно выросло число желающих записаться в вооруженные отряды оппозиции.

В первых числах августа от Ельцина наконец поступило формальное указание поддержать Временный Совет. Но координацию работ, которую нам уже удалось развернуть в кратчайшее время, поручили не ФСК, а министерству по делам национальностей, которое возглавлял Николай Егоров. Руководить операцией назначили впоследствии его заместителя Александра Котенкова.

Такой поворот вызвал у меня ревность и обиду: все сидели, годами ничего не делали, а когда воз нашими усилиями тронулся, да еще довольно резво, вдруг командовать поручают другим. Хотя, если объективно оценивать ситуацию, решение было политически правильным. К тому же и нам со Степашиным оно жизнь облегчало.

Облегчало, но не облегчило немедленно. К моменту появления этого указания руководство Миннаца находилось в отпусках. Тормозить разгонявшуюся работу в ожидании завершения пляжного сезона было недопустимо. И пришлось мне еще три недели, почти до конца августа заниматься странным делом — командовать, не имея на то полномочий.

Эти три недели очень важны, поскольку должны были продемонстрировать способность оппозиции сплотиться вокруг Временного Совета и начать действия по вытеснению дудаевской власти.

События развивались стремительно.

Разведка боем

В Грозном нашу активизацию заметили очень скоро. Дудаев обрушился на Автурханова, назвал его предателем Родины и объявил частичную мобилизацию.

В принципе особого упора на ведение боевых действий с дудаевцами у нас не было — за всякой войной следует мир, а после стрельбы друг в друга чеченцам будет очень непросто забыть все обиды и жить дальше. Упор делался на то, что пример неуязвимой и владеющей военной инициативой оппозиции, демонстрация ее силового присутствия по всей территории Чечни, кроме Грозного и Гудермеса, вкупе с лучшей жизнью людей под ее крылом постепенно будет оттягивать людей от Дудаева. Так оно и получалось.

Но к оружию иногда приходилось прибегать. У нас были две первоочередных цели и одна главная.

Первоочередными были станица и железнодорожная станция Ищерская на левом берегу и село Братское (Ногамирзин-Юрт) на трассе Моздок — Знаменское, шедшей вдоль правого берега Терека. Интерес к Ищерской и Братскому был обусловлен логистикой: Братское было «пробкой» на дороге, соединявшей Знаменское с нашей «большой землей». Неоднократно транспортные конвои Временного совета блокировались в этом населенном пункте. Мы не раз ставили вопрос о необходимости решить проблему, но каждый раз слышали знакомое: «Наши старики встретились с их стариками. Обо всем договорились и поклялись на Коране. Мешать нам больше не будут». Пока наши худшие опасения не сбылись.

Из дневника:

27 сентября. Готовится бой за Братское, где перехватили было караван с нашими коллегами, а при его деблокировании дудаевцами был убит Юнус Тагиров (Арсанов), потомок шейха и очень популярный среди ингушей человек.

Только после гибели Тагирова терпение Автурханова лопнуло и необходимые меры были приняты. Что касается Ищерской, контроль железнодорожной станции был необходим для доставки тяжелой техники.

А главным объектом применения военной силы всё это время оставался Грозный, где было сосредоточено примерно 80 % дудаевских бойцов и практически все его командиры и бескомпромиссные адепты.

Активные действия начались с середины августа. После объявления Дудаевым частичной мобилизации Гантамиров провел несколько демонстративных вылазок на лояльные республиканским властям населенные пункты. Была установлена власть Временного Совета во втором и третьем по населению городах республики — Урус-Мартане и Аргуне. Затем две вылазки на Грозный, 15 и 24 августа.

Автурханов считал их неудачными: «Когда мы в первый раз зашли в Грозный 15 августа, я говорил, что мы совершенно не подготовлены. Беслан же утверждал, что мы готовы и ничего страшного там нет, что мы захватим Грозный без сомнения… Чем все кончилось — известно. Зашли-вышли. Хорошо, что потери небольшие».

На самом деле значение этого рейда, как и рейда 24 августа, когда батальон Гантамирова был остановлен отрядом Басаева и несколькими танками Шалинского танкового полка[264] в юго-западном пригороде Грозного — Черноречье, было весьма положительным. Никто особенно и не рассчитывал с ходу взять Грозный. Зато по республике пошел слух, что оппозиция настолько окрепла, что даже заходить в Грозный не боится.

Гантамиров, в свою очередь, убеждал меня: «Евгений Вадимович, я знаю Грозный, как свои пять пальцев. Никто из этих… (следовала негативная оценка интеллектуального уровня дудаевского окружения) и близко так не знает город. Когда будет нужно, зайдем так, что они ничего не успеют сделать». Дудаев прекрасно это понимал и решил перехватить инициативу.

Надвигалась 3-я годовщина создания ЧРИ — Чеченской республики Ичкерия — и ее президент хотел встретить дату не на шатающемся стуле, а в прочном кресле.

Собрав силы в кулак, 1 сентября он нанес удар по Урус-Мартану и Гехи. Бой длился весь день. В итоге наступавшие с большими потерями откатились.

Тогда Дудаев