Далинар Холин выглядел как человек, несущий тяжкий груз. И Адолин помог ему взвалить этот груз на свои плечи.

Чуллы продвигались вперед. Панцири, похожие на валуны, были разрисованы синей и желтой краской; цвета и узоры указывали, с какого острова их погонщики-реши. Сооружение под ними грозно заскрипело, когда на него вкатился большой осадный мост. Солдаты на площадке для построения оборачивались на звук. Даже рабочие, высекавшие уборную в каменистой почве с восточной стороны, замерли, чтобы поглядеть.

Мост скрипел все громче. Потом скрип перешел в резкий треск. Погонщики остановили чуллов и посмотрели на Телеба.

— Не выдержит? — спросил Адолин.

Телеб вздохнул:

— Вот буря, а я так надеялся... Мост стал слишком тонким после расширения. Но если сделаем его потолще, он станет чересчур тяжелым. — Телеб посмотрел на Далинара. — Светлорд, прошу прощения, я зря потратил ваше время. Вы правы — это занятие для десяти дурней.

— Адолин, а ты что думаешь? — спросил Далинар.

Юноша нахмурился:

— Ну... я думаю, стоит продолжать работу. Это ведь лишь первая попытка. Возможно, способ все-таки есть. Что, если сделать осадные мосты более узкими?

— Светлорд, это может оказаться очень дорого, — предупредил Телеб.

— Если это поможет нам добыть хоть одно светсердце сверх обыч­ного, усилия окупятся сторицей.

— Да. — Телеб кивнул. — Я поговорю с леди Катаной. Возможно, она сумеет создать новый чертеж.

— Хорошо. — Далинар на некоторое время замолчал, не отводя взгляда от моста. Потом вдруг повернулся к той части площадки, где рабочие высекали яму для уборной.

— Отец?

— Как по-твоему, — проговорил Далинар, — почему не существует осколочных доспехов, которые могли бы носить рабочие?

— Что?

— Осколочный доспех дарует неимоверную силу, но мы редко используем ее для чего-то иного, нежели война и смертоубийство. Почему Сияющие изготавливали только оружие? Почему они не делали орудия труда, которые могли бы использовать обычные люди?

— Не знаю. Может, потому, что в те времена не было ничего важнее войны.

— Возможно, — сказал Далинар, понизив голос. — И возможно, это завершающий довод против них и их идеалов. Невзирая на все возвышенные лозунги, они так и не поделились доспехами или их секретом с простолюдинами.

— Я... я не понимаю, что в этом такого.

Великий князь встряхнулся:

— Нам следует продолжить инспекцию. Где Ладент?

— Я здесь, светлорд.

К Далинару подошел невысокий человек — лысый и бородатый ревнитель, в плотном сине-сером многослойном одеянии, из-под которого едва виднелись его руки. Он был словно краб, слишком маленький для своей раковины. Казалось, что ему должно быть ужасно жарко, но он, похоже, не испытывал неудобств.

— Отправьте гонца в Пятый батальон, — велел ему князь. — После мы направимся к ним.

— Да, светлорд.

Адолин и Далинар пошли вперед. Они надели осколочные дос­пехи для этой инспекции. Это было в порядке вещей; многие осколочники хватались за любой повод облачиться в доспехи. Кроме того, люди должны видеть своего великого князя и его наследника сильными.

Покинув площадку для построения и войдя в сам военный лагерь, они привлекли к себе внимание. Как и Адолин, Далинар не надел шлем, хотя латный воротник его доспеха был высоким и толстым и поднимался до самого подбородка. Он кивал солдатам, которые отдавали ему честь.

— Адолин, — сказал отец, — ты чувствуешь Азарт во время ­битвы?

Юноша вздрогнул. Он сразу понял, что имеет в виду отец, но был потрясен вопросом. Об этом нечасто говорили вслух.

— Я... ну да, конечно. А разве бывает иначе?

Далинар не ответил. В последнее время он был очень сдержанным. Неужели это чувство в его взгляде — боль? «Еще недавно он был другим, — подумал Адолин. — Он обманывал себя, но ощущал уверенность. Раньше было лучше».

Великий князь больше ничего не говорил, и они просто шли через лагерь. За шесть лет солдаты успели как следует обустроиться. На казармах нарисовали символы батальонов и отрядов, а простран­ство между казармами заполняли очаги, табуреты и столовые под холщовыми навесами. Отец Адолина ничего из этого не запрещал, но установил правила во избежание хаоса.

Далинар также в большинстве случаев давал согласие на то, чтобы на Расколотые равнины привозили семьи. Конечно, офицеры и так брали с собой жен — истинный светлоглазый офицер был немыс­лим без пары, в которой мужчина командовал и сражался, а женщина читала, писала, изобретала и руководила лагерем. Адолин улыбнулся, подумав про Малашу. Неужели она подходит ему? В последнее время в ней ощущалась некоторая холодность. Конечно, ведь есть еще Данлан. Они только что познакомились, но девушка его заинтриговала.

Как бы то ни было, Далинар разрешал темноглазым солдатам также привозить семьи. Он даже оплачивал половину затрат на это. Когда Адолин спросил почему, отец ответил, что запрещать не правильно. Военные лагеря больше не подвергались атакам, так что опасности нет. Адолин подозревал, что отец считал, коли он живет в роскошном почти дворце, то и его люди должны иметь шанс насладиться семейным уютом.

И потому на улицах лагеря было множество играющих детей. Женщины развешивали белье и рисовали охранные глифы, мужчи­ны точили копья и полировали нагрудники. Казармы изнутри разде­лили перегородками, чтобы сделать комнаты.

— Я думаю, это было правильное решение, — заметил Адолин, пока они шли, стараясь отвлечь отца от тяжелых раздумий. — Я о том, что ты позволил многим привезти сюда семьи.

— Да, но сколько из них уйдет, когда все закончится?

— А это важно?

— Я не уверен. Расколотые равнины фактически превратились еще в одну алетийскую провинцию. Каким будет это место через сто лет? Станут ли казармы городскими кварталами? Скопления лавок, что снаружи, — рынками? Холмы на западе — полями? — Он покачал головой. — Похоже, светсердца отсюда никуда не денутся. А пока они здесь, люди не уйдут.

— Так ведь это хорошо, верно? Пока эти люди — алети, — сказал Адолин со смехом.

— Возможно. А что случится с ценностью самосветов, если мы будем добывать светсердца с той же быстротой, что сейчас?

— Я...

Это был хороший вопрос.

— Я все время думаю о том, что случится, когда вещи редкие, но весьма желанные вдруг превратятся в привычные? Здесь многое происходит. И мы о чем-то даже не задумываемся. Светсердца, паршенди, смерть Гавилара. Тебе придется со всем этим справиться.

— Мне? — удивился Адолин. — В каком смысле?

Вместо ответа, Далинар кивнул командиру Пятого батальона, поспешно приблизившемуся и отдавшему честь. Адолин вздохнул и тоже отдал честь. Двадцать первая и Двадцать вторая роты отрабатывали сомкнутый строй — важность этого упражнения едва ли могли понять те, кто не имел отношения к армии. Двадцать третья и Двадцать четвертая роты отрабатывали разомкнутый строй и бой в таком строю, упражняясь в боевом порядке и передвижениях на поле боя.