За углом храма на одном из развесистых колючих кустов,словно небрежно брошенное платье, висел дзат. Рози посмотрела на странное одеяниес опаской, но без удивления. Это был мареновый хитон, двойник того, которыйоблекал тело стоящей на холме женщины с безумным и чувственно-сладостнымголосом.

— Надевай, — коротко приказала темнокожая женщина.

— Нет, — слабо запротестовала Рози. — Нет, я боюсь.

— ВЕРНИСЬ СЕЙЧАС ЖЕ, РОУЗ!

Билл вздрогнул от обрушившегося на них крика и повернулголову, озираясь широко раскрытыми глазами; лицо его побледнело, хотя в этом,наверное, стоит винить луну, губы дрожали. Рози тоже содрогнулась от ужаса,однако под покровом страха, словно крупная акула под днищем утлой лодочки,описывал круги раскаленный гнев. Еще секунду назад она отчаянно цеплялась запризрачную надежду, моля Бога, чтобы Норман не смог проникнуть в этот мир,чтобы не последовал за ними, чтобы картина захлопнулась у него перед носом, какдвери вагона в метро. Теперь же она поняла, что этого не произошло. Он нашеллазейку и очень скоро будет вместе с ними в этом мире — или уже здесь.

— ВЕРНИСЬ, СУКА!

— Надевай, — повторила приказ женщина.

— Зачем? — спросила Рози, но руки ее уже принялись стягиватьблузку через голову.

— Почему я должна задевать это платье?

— Потому что так желает она, а она всегда получает то, чтохочет. — Темнокожая женщина посмотрела на Билла, который не мог оторвать взглядот Рози. — А ты не пялься. В своем мире можешь любоваться ею, пока глаза незаболят, мне все равно, но тут это не позволяются. Отвернись, если не хочешьнеприятностей.

— Рози? — нерешительно окликнул ее Билл. — Это сон, правда?

— Да, — подтвердила она, улавливая в собственном голосехолодок и неожиданно возникшую рассудочность, о существовании которых и неподозревала. — Да, это сон. Выполняй все, что она говорит.

Он повернулся резко, как солдат по команде «кругом», ипосмотрел на узкую тропинку у стены здания, скрывающуюся за углом.

— И эту упряжку для титек снимай тоже, — велела темнокожаяженщина, нетерпеливо ткнув пальцем в бюстгальтер Рози. — Под дзатом не должнобыть ничего.

Рози расстегнула и сняла бюстгальтер. Затем, нерасшнуровывая, сбросила кроссовки и сняла джинсы. Она выпрямилась, оставшись впростых белых трусиках, и посмотрела на «Уэнди», которая утвердительным кивкомответила на немой вопрос. — Да, и их тоже.

Рози стащила трусики, потом осторожно сняла с колючего кустамареновое платье — дзат. Темнокожая женщина шагнула вперед, чтобы помочь ейодеться.

— Я знаю, как его надевать, не мешай! — отмахнулась от нееРози и опустила на себя хитон, словно ночную рубашку.

Женщина измерила ее оценивающим взглядом, не проявляя нималейшего желания помочь Рази даже тогда, когда та замешкалась с бретелькойдзата. Справившись с новым для нее одеянием, Рози посмотрела на себя. Хитоноставлял обнаженным правое плечо, над левым локтем сиял золотой браслет. Онапревратилась в зеркальное отображение женщины на холме.

— Можешь повернуться, Билл, — сказала она. Он так и сделал,после чего оглядел ее с ног до головы, задержавшись чуть дольше, чем следовало,на выпуклостях сосков, явственно проступавших через тонкую ткань. Рози невозражала.

— Ты совсем не похожа на себя, — вынес он окончательноерезюме. — Выглядишь по-иному. Опасно.

— В снах бывает и не такое, — произнесла она, сноваулавливая в голосе холодновато-рассудочные интонации. Ей претил такой тон… иодновременно нравился.

— Должна ли я рассказать, что от тебя требуется? —осведомилась женщина. — Думаю, нет. Конечно, нет.

Рози повысила голос, и крик, сорвавшийся с ее губ,музыкальный и дикий, ничуть не походил на ее прежний голос; это был голос той,другой… и вместе с тем и ее голос тоже, да.

— Норман! — закричала она. — Норман, я здесь, внизу!

— Святой Иисус, Рози, нет! — ошалело уставился на нее Билл.— Ты соображаешь, что делаешь?

Он попытался схватить ее за плечо, но она раздраженносбросила руку, наградив его предупреждающим взглядом. Ему не оставалось ничегодругого, как отступиться — что он и сделал, встав рядом с «Уэнди Ярроу».

— Это единственный и, кроме того, правильный путь. К томуже… — Она перевела взгляд на «Уэнди», и в ее глазах мелькнул огонек сомнения. —Мне, собственно, и не придется ничего делать, верно?

— Верно, — согласилась женщина в голубом платье. — Хозяйкасама справится. А если тебе вздумается помешать ей — или помочь в этом деле, —скорее всего, она заставит тебя пожалеть об этом. От тебя требуетсяединственное — делать то, что всегда делают женщины, как считает тот придурокнаверху.

— Одним словом, я должна увлечь его за собой, — пробормоталаРози, в глазах ее отразилось сияние луны.

— Совершенно верно. Уведи его по тропинке. По тропинке черезсад.

Рози набрала полную грудь воздуха и позвала его снова,чувствуя, как браслет наполняет тело странным, безрассудно-сладким огнем; ейнравился звук собственного голоса, мощный и уверенный, похожий на боевой кличтехасских рейнджеров, который недавно огласил стены подземного лабиринта, клич,разбудивший затихающего младенца и заставивший его плакать.

— Я зде-е-есь, внизу-у-у-у-у-у-у, Норман!

Билл, пожирающий ее глазами. Испуганный Билл. Она неиспытывала удовольствия, наблюдая жалкое выражение его лица, но ей хотелосьвидеть его таким. Хотелось. В конце концов, он тоже мужчина. А мужчинам следуетвремя от времени напоминать, что и женщина способна внушать страх, не так ли?Иногда в страхе мужчины перед женщиной кроется ее единственная защита.

— А теперь иди, — велела темнокожая женщина. — Я останусьздесь с твоим мужчиной. Нам ничего не грозит; тот, другой, пройдет через храм.

— Откуда ты знаешь?

— Они всегда идут через храм, — прозвучал простой ответженщины. — Не забывай, кто он.

— Бык.

— Верно, бык. А ты та, кто прядет шелковую нить для шляпы,которую наденет ему на голову. Только не забывай, что, если он тебя настигнет,ничто и никто не остановит его. Если поймает, то убьет тебя. Просто и ясно. Ини я, ни моя хозяйка не сможем помочь. Он хочет испить твоей кровушки.

«Мне ли об этом не знать, — подумала Рози. — Уж это мнеизвестно гораздо лучше, чем тебе».

— Не ходи, Рози, — взмолился Билл, — Оставайся с нами.