— Удивительно, до чего вы похожи на одногомоего знакомого! Правда, не настолько, как мне показалось в первую минуту —тогда, в полутьме, я попросту принял вас за него, в чем и приношу своиизвинения; да, да, я должен это сделать; готовность чистосердечно сознаваться всвоих ошибках — одно из моих природных свойств; но все же сходствонеобыкновенное.

— Весьма любопытно, — угрюмо буркнул Иеремия.— Однако же повторяю, что я не получал никаких уведомлений касательно лица пофамилии Бландуа.

— Вот как, — сказал посетитель.

— Именно так, — сказал Иеремия.

Но мистера Бландуа не заставила растерятьсяподобная неаккуратность корреспондентов торгового дома Кленнэм и K°; он тут жевытащил из кармана бумажник, достал оттуда сложенную бумагу и подал мистеруФлинтвинчу.

— Почерк вам, вероятно, знаком. Может быть,это письмо послужит достаточной рекомендацией. Не сомневаюсь, что вы лучше меняразбираетесь в этих вещах. Я, нужно сознаться, не столько деловой человек,сколько то, что в свете именуется джентльменом.

Мистер Флинтвинч развернул письмо, на которомсверху стояла пометка «Париж», и прочел: «Настоящим имеем честь от имени одноговысокоуважаемого клиента нашей фирмы рекомендовать вам г-на Бландуа из городаПарижа и т. д. и т. п. …. Любое содействие, в котором он будет нуждаться икоторое вы сочтете возможным ему оказать и т. д. и т. п. … В заключениесообщаем, что если вы откроете г-ну Бландуа кредит в размере, допустим,пятидесяти (50) фунтов стерлингов и т. д. и т. п. …»

— Отлично, сэр, — сказал мистер Флинтвинч. —Прошу вас, садитесь. Мы будем рады служить вам в той мере, в какой это доступнонашей фирме — мы ведем дело по старинке, скромно, без большого размаха. Чтокасается упомянутого вами официального уведомления, то, судя по дате, которую яздесь вижу, мы еще и не могли его получить. Оно, очевидно, прибыло с тем жезапоздавшим пакетботом, на котором совершили переезд вы сами.

— Моя голова и желудок до сих пор помнят этотпереезд, сэр, — ответил мистер Бландуа, белой рукой поглаживая свой крючковатыйнос. — Обоим досталось от чудовищной, нестерпимой погоды. Как видите, я исейчас еще не вполне оправился, хотя сошел с пакетбота полчаса тому назад. Еслибы не опоздание, я попал бы сюда значительно раньше, и мне не пришлось быприносить извинения — а я приношу извинения — за то, что затрудняю вас внеурочное время, и за то, что напугал — впрочем, вы сказали, не напугал, ещераз приношу извинения, — за то, что обеспокоил почтеннейшую миссис Кленнэм в ееуединении.

Апломб и известная доля наглости всегда производятвпечатление, и мистеру Флинтвинчу самому стало казаться, что перед ним весьмаизысканная особа. Впрочем, он от этого не стал более покладист и, почесав свойподбородок, спросил, какой услуги ждет от него мистер Бландуа сегодня, когдаделовой день уже окончен?

— Черт возьми! — отозвался спрошенный,передернув под плащом плечами. — Мне нужно переодеться, поесть, выпить иприютиться где-нибудь на ночь. Я здесь никого не знаю, поэтому не откажите влюбезности указать мне, где бы я мог получить ночлег. Цена роли не играет. Ичем ближе отсюда, тем лучше. Хоть в соседнем доме.

Мистер Флинтвинч начал было с запинкой:

— У нас тут поблизости нет гостиницы, котораясоответствовала бы привычкам такого джентльмена, как… — но мистер Бландуаперебил его.

— Не будем говорить о привычках, дорогой сэр,— сказал он, прищелкнув пальцами. — У гражданина мира нет привычек. Да, яджентльмен; при всей своей скромности не стану отрицать это — но я не обремененпредрассудками. Чистая комната, горячий обед и бутылка вина, которое можнопить, не рискуя отравиться, — вот все, что мне сегодня нужно. Но я желал быполучить это, не сделав ни одного лишнего шага.

— Есть тут неподалеку одна таверна, — сказалмистер Флинтвинч (беспокойный блеск в глазах гостя побуждал его быть ещеосторожнее обычного), — есть одна таверна, которую я могу, пожалуй,рекомендовать, да только там не очень-то шикарно.

— Обойдемся без шику! — вскричал мистерБландуа, махнув рукой. — Сделайте милость, проводите меня в эту вашу таверну ипредставьте хозяину, если это вас не очень затруднит. Буду премного обязан.

Мистер Флинтвинч взял свою шляпу и со свечой вруке снова повел мистера Бландуа через сени. Поставив свечу на консоль у стены,где резьба потемневшей от времени панели почти скрыла ее слабый огонек, онсказал, что пойдет предупредить больную о том, что должен ненадолго отлучиться.

— Окажите мне еще одну услугу, — сказал вответ на это гость. — Передайте миссис Кленнэм мою карточку и скажите, что еслибы я не опасался утомить ее, то был бы счастлив лично засвидетельствовать своепочтение и извиниться за то, что потревожил покой этой тихой обители —разумеется, после того, как переменю мокрое платье и подкреплю свои силы заобеденным столом.

Иеремия выполнил поручение со всей быстротой,на какую был способен, и, вернувшись, сказал.

— Она готова принять вас, сэр, но, зная, какмало привлекательного в обществе больной, просила передать, что не будет вобиде, если вы передумаете.

— Передумать, — возразил галантный Бландуа, —значило бы невежливо обойтись с дамой; невежливо обойтись с дамой значило быобнаружить отсутствие рыцарского отношения к прекрасному полу; а рыцарскоеотношение к прекрасному полу — одно из моих природных свойств! — Изъяснив такимобразом свои чувства, он перекинул через плечо край забрызганного грязью плащаи направился вслед за мистером Флинтвинчем в таверну, захватив по дорогеносильщика, дожидавшегося на улице с его чемоданом.

Таверна и в самом деле оказалась весьмаскромным заведением, но снисходительность мистера Бландуа была беспредельна.Она не уместилась в маленьком зальце со стойкой, где вдова-хозяйка и две еедочери оказали ему самый радушный прием; ей оказалось тесно в комнатке сдеревянными панелями и с безделушками на полочках, поначалу отведенной ему дляночлега; она совершенно заполнила собой небольшую хозяйскую гостиную, которуюему в конце концов уступили. И когда, переодевшись и причесавшись, надушенный инапомаженный, с перстнями на обоих указательных пальцах и массивной часовойцепочкой через весь живот, мистер Бландуа развалился на диванчике под окном вожидании обеда, он удивительным и зловещим образом напоминал (словно тот жебрильянт, но в другой оправе) некоего мсье Риго, развалившегося в ожиданиизавтрака на зарешеченном окошке в камере омерзительной марсельской тюрьмы.