—Буду,— так же серьёзно ответил Страж.

—Пока, Лиза!— снова весело кивнула женщина и мигом соскользнула с уступа, скрывшись за каменными перилами.

Я проводила радостный ураган эмоций растерянным взглядом, а затем развернулась к Давиду, давая понять, что готова слушать его оправдания.

—Не обращай внимания,— скупо усмехнулся он, забрав у меня факел и затушив его о землю.— Она всегда такая.

—Оригинальная особа!— заметила я.— И кто же она?

—Мой Наставник. Парвати помогала, когда я только появился в этом мире… И мы сдружились.

—Насколько близко?— задала я прямой вопрос.

—Не настолько, чтобы волноваться,— улыбнулся Давид, положив обугленную головешку возле костра и вернувшись ко мне.— Она просто друг.

—Друг — женщина?

—Перестань!

—Ты не говорил о ней, а ей обо мне рассказал!

—А когда бы я успел?! С тобой мы знакомы два дня, а с ней я провёл тридцать лет! Она хорошая… Может, вы даже подружитесь…

Теперь я скептично посмотрела на Стража. Конечно, я хорошо относилась к некоторым людям, таким как Эмили или Мелания. Но заводить здесь подруг… Я не могла позволить себе подобную роскошь, ведь, если мы не умрём завтра или послезавтра, через пять дней всё равно покинем тёмный мир навсегда…

—Ладно, я не умею шутить!— сдался Давид, и улыбка слетела с его лица, сменившись обыденным, угрюмым выражением.— Но Парвати действительно хорошая. Она много раз вытаскивала меня из лап тёмных, когда мне ещё не хватало мозгов и я делал глупости. На земле она впала в кому несколько лет назад, а здесь для неё прошли столетия. У неё богатая семья, родственники поддерживают её жизнь, но это так долго, что мне сложно даже представить…

—Вечность среди чёрных скал…— понимающе кивнула я.

—Да… Парвати видит, как мы приходим и уходим, а сама не может освободиться — ни вернуться, ни умереть. И при этом умудряется сохранять оптимизм!

—Думаешь, она останется здесь? Её не отпустят?

—Не знаю,— ответил Страж, помрачнев.

Я замялась, задав неуместный вопрос, ведь у Давида была схожая ситуация. Если мне повезёт выжить, я смогу вернуться, а вот вернётся ли он — не знал никто. И даже память, сохранившаяся у меня от Духа, молчала.

—Прости,— тихо произнесла я, коснувшись его колючей щеки.

—Ничего, я привык… Пойдём,— Страж взял меня за руку, подвёл к дальнему краю площадки и указал на простиравшуюся за ограждением пропасть.— Я хотел показать тебе лагерь тёмных.

Сначала я не видела ничего.

Пространство перед взором наполнял густой мрак, отделявший мир тёмных от мира светлых. Но потом, когда глаза немного привыкли, я начала различать многочисленные острые скалы, окружавшие большую, овальную плоскость, как они окружали и нас. А на дальней стороне овала мерцали голубые огни, похожие на далёкие звёзды, отражавшиеся в водах ночного озера. С любопытством и волнением я вглядывалась в неведомый и далёкий мир, в призрачное сияние чужих костров, а память всё упорнее подбрасывала собственные воспоминания.

Вот я снова находилась в комнате. Я цеплялась за край кровати, парализованная и объятая смертельным страхом. Передо мной полыхал шар синего света, и Тьма демонстрировала заманчивые и жуткие картины. Я боялась этих видений, боялась хищного, но такого пленительного своего отражения и боялась наказания, которое она могла обрушить на меня.

Я боялась, боялась, боялась…

Как же давно это было.

Теперь прежние страхи исчезли, сменившись новыми, а испуганная, ничего не понимающая девочка осталась в другом мире и другом времени. Я пережила многое и познала кусочек мудрости Высших Сил. Я изменилась, как изменились и все мы. Наши жизни и наши души были исковерканы. И мы никогда уже не станем прежними, даже если сможем вырваться из кольца скал.

Я перевела взгляд на острые вершины и жадно впилась взглядом в тёмную даль, вспоминая, как хотела сбежать за их пределы. Только это было невозможно, поскольку созданный Высшими Силами клочок материального пространства замыкался на себе, подобно петле Мебиуса. Всё физическое могло существовать только внутри него и благодаря нему. И если бы кто-нибудь когда-нибудь всё-таки разорвал этот замкнутый круг, то его бы просто не стало. За пределами овалов не существовало ничего, и даже мрак казался каким-то неестественным. У него отсутствовала глубина, он являл собою плоскою поверхность, словно кто-то покрасил фанеру в чёрный цвет и создал из неё неумелые декорации. Возможно, таким и выглядел абсолютный конец пространства и времени, как конец нашей Вселенной, где не присутствовало ни одной физической величины и ни одного материального параметра, который можно было бы рассчитать или измерить.

Абсолютный физический ноль — абсолютная тьма…

«Или свет» — почему-то подумала я, вспомнив слова Елиазара.

Ведь, насколько бы ярким он ни был, без физических объектов, от которых он мог бы отразиться, мы никогда не узнали бы, что он есть. Однако свет являлся вполне материальным явлением — потоком фотонов и квантов электромагнитного излучения, а потому никак не мог существовать в пустоте, в которой не должно было быть ничего. Но если следовать данной логике, то получалось, что Тьма действительно существовала и существовала в бесконечности, а наш мир и все остальные миры находились в ней. И Свет тоже, что делало Высшие Силы неравнозначными и зависимыми друг от друга…

Такие рассуждения были логичны с точки зрения логики земной и даже с точки зрения логики, на которой базировался этот полуматериальный мир. Но при этом абсолютно неправильны с точки зрения Высших Сил и их бесконечно вечного безпространственного пространства…

Заглянув на мгновение за сверхъестественную грань, я вдруг осознала, насколько хрупок был наш физический мир, насколько он был жалок и смешон. Ведь, стоило Высшим Силам только пожелать, и мы бы исчезли в один миг.

Однако они не желали.

Даже Тьма.

Всё, что она делала: пугала, соблазняла и калечила — являлось лишь развлечением. Если бы на то была её воля, ни один жалкий человечек и ни один гордо смешной Воин уже не ступал бы по земле ни в нашем мире, ни в другом. И Битвы прекратились бы раз и навсегда. Но они не прекращались, поскольку так забавно было наблюдать, как песчинки пытались управлять Вселенной. Мы действительно являлись их игрушками — миниатюрами, наделёнными зачатками разума и крупицами воли…

Нет, не игрушками.

Мы были детьми — ещё не взрослыми, ещё не разумными, ещё не достигшими понимания созданиями Высших Сил. И они строжились, но любили нас, потакая прихотям и слабостям, подобно слабости проявлять волю. Они позволяли её нам, поскольку не могли запретить. А мы копошились в своих крохотных мирках, словно мелюзга в песочнице, но эти мирки представляли собой единственное, что понимал и принимал наш неразвитый разум. И мы должны были бороться за них до конца…