Однако схватка так и не состоялась.

Услышав возглас, Страж моментально среагировал, выхватил меня из-под оружия тёмного и занял моё место. Иван, навалившийся всей массой, потерял опору и чуть не напоролся на подставленный Давидом меч, а тот уверенно ткнул им, показывая, что может в любую секунду перерезать парню горло.

—Не смей её трогать!— прорычал Страж с такой злобой, что я тоже испугалась.

Тёмный чуть отступил и в примирительном жесте развёл руки в стороны, однако страх в его глазах так и не появился.

—Дэвид, не надо!— поспешила я вмешаться, отведя нацеленное на Ивана остриё.

Я искренне надеялась, что Страж прислушался к моим словам, и всё же решила предостеречь от возможной ошибки. Мы и так совершили их слишком много.

—Зачем пришёл?— устало обратилась я к парню.

—Сама позвала. Забыла?— Иван покосился на Стража, который не сводил с него злобного взгляда.— Но вижу, притащила охранника. Ладно, в следующий раз я тоже приведу помощницу. Двойное свидание тебя устроит?

Давид дёрнулся и попытался меня отодвинуть, но я схватила его руку, надеясь усмирить эту вспышку ярости.

—Нет, Ваня, не устроит! Опомнись!— взмолилась я.— А если не можешь, то оставь нас в покое! Просто оставь! Зачем тебе моя смерть?!

—Она мне не нужна,— пожал он плечами.— Это приказ…

Как всегда, не вовремя, как всегда, в самый неподходящий момент раздался удар колокола, оборвав фразу Ивана. Его звук остановил безумство вокруг нашего замершего в напряжении треугольника, но, в отличие от других Воинов, мы не опустили мечи и не разошлись в разные стороны, а остались стоять. Мы всматривались друг другу в глаза и пытались разобрать, что же происходило за этими крошечными окнами в чужой разум и чужое сознание. Только Иван больше меня не впускал, без труда блокируя слабые попытки добраться до него. А потом неожиданно развернулся и быстро направился к Вратам Тьмы.

—Ваня, подожди!— крикнула я, подавшись вперёд.

Но Давид остановил меня, не позволив пуститься вдогонку за тёмным.

Фигура Ивана быстро затерялась в толпе Воинов, не отличавшихся друг от друга ни единым завитком испачканных кровью доспехов, и я тут же потеряла его из виду. Вновь развернувшись к Стражу, я сняла осточертевший шлем и изумлённо спросила:

—Что это значило?

—Ему приказали тебя убить,— глухо ответил Страж голосом, полным боли и ненависти.— Только Тьма могла отдать такой приказ.

—Зачем?..— снова спросила я.

А потом вспомнила, как Иван сказал в скалах: «Я должен был убить тебя сейчас…»

—Может, чтобы ты перестала взывать к его чувствам? Вдруг получится,— предположил Давид.

—Получится перетянуть его назад, чтобы он уничтожил Веронику?

—Теоретически ты на это способна.

—Теоретически, да…— протянула я, устремив взгляд вслед парню.

Теоретически, да…

Я видела в сознании Ивана, что он никогда не сможет причинить Веронике вред. Пока был тёмным. Но если бы он вернулся, и если бы они вновь стали врагами… Однако Тьма насквозь пропитала его разум. Он ни за что не отступится и никогда не оставит Веронику, а значит, я напрасно надеялась — он не прислушается к моим словам, как бы я ни старалась…

Что ещё я могла сделать, чтобы помочь Свету?

Только попытаться самостоятельно убить девушку…

Давид вдруг схватил меня за руку, резко привлёк к себе и заключил в объятия. Звякнул разогретый металл доспехов, и я снова услышала сладкий запах чужой крови, покрывавшей нас с ног до головы. Но теперь он показался таким обыденным, что не смутил и не вызвал приступа тошноты. Я вдыхала его, как раньше вдыхала запах вечернего города, газа или стойкого перегара, наполнявшего маленькую квартиру. К нему, как и ко всему остальному, вполне можно было привыкнуть.

И я привыкла.

—Больше от меня ни на шаг,— предупредил Давид, тоже посмотрев на Врата Тьмы.

—Ладно…— тихо произнесла я, сейчас готовая соглашаться с ним во всём.

Страж удовлетворённо кивнул, но, даже развернувшись к лагерю, не оторвал взгляда от далёких, ощетинившихся пиков.

Я шла назад с гнетущим ощущением недосказанности. Очередная ничего не решившая стычка с Иваном в корне разрушила мою уверенность в…

В чём?

В планах Света?

В возможности победить Тьму?

В возможности просто выжить?

Наверное, во всём.

Сколько ещё мы будем сталкиваться и брызгать друг в друга ненавистью, словно ядом? Я знала, что рано или поздно эта ситуация разрешится. Вот только все возможные варианты её разрешения я уже увидела сегодня, и они мне совершенно не понравились…

Вскоре мы достигли лагеря и минули несколько рядов разгоравшихся огней. Вокруг царило угрюмое оживление: люди сновали туда-сюда, помогали друг другу перевязывать полученные раны и залечивать раны душевные. Я видела не только в их глазах, но и в сердцах, что не одна я начинала привыкать к кровавому безумству. Возможно, любой, даже самый набожный и самый высокоморальный человек, если его заставить убивать, в конце концов свыкнется с запахом и видом крови, с фактом, что он должен отнимать чужие жизни, и поймёт, как это, в сущности, было легко и просто. А потом войдёт во вкус, ведь на земле нас сдерживало не осознание, что убийство — это плохо, а страх получить наказание за совершённые действия. Здесь же не наказывали, а наоборот поощряли, и потому убийство превратилось из преступления в благое для будущих поколений дело.

Смотреть на раненых, покрытых кровью и грязью Воинов было неловко, ведь на нас с Давидом не было ни царапины, словно мы не сражались, а стояли в стороне и лишь наблюдали за Битвой. Я знала, что мало в чьей голове могли зародиться подобные мысли, но всё же поспешила спрятаться в палатке от посторонних глаз.

—Подожду снаружи,— понимающе кивнул Давид, остановившись возле входа и отпустив мою руку, которую всю дорогу сжимал настолько крепко, что у меня онемели пальцы.

—Я быстро,— пообещала я и скрылась под пологом.

Внутри пахло уютом, хотя ни одной вещи, создававшей его, в скучной и аскетичной обстановке не появилось. Интерьер по-прежнему наполняли предметы первой и единственной необходимости — ничего нового и ничего лишнего. Но их вполне было достаточно. Я быстро сняла перепачканные доспехи, быстро ополоснулась над чаном, теперь радуясь всем сердцем, что смывала с себя только чужую кровь, и так же быстро натянула чистую одежду. А напоследок извечно женским движением, которое на генетическом уровне проявлялось у каждой, даже самой маленькой девочки, запустила пальцы в мокрые волосы и слегка взбила их, стараясь придать причёске хоть какую-то опрятность. Но без расчески и зеркала добиться этого было практически нереально. Поэтому, смирившись с неизбежно плохим видом, я просто вышла наружу.