Другие мужчины и женщины продвигались в Британию – и онибыли отвратительны и злобны, словно животные. Мы слышали о них от другихТалтосов. Талтосы убивали их, обороняясь при самозащите. Но эти странные люди,которые не были Талтосами, оставили после себя горшки, сделанные из хрупкой земли,расписанные прелестными картинами, и оружие, изготовленное из волшебного камня.Они оставили после себя также кучку любопытных маленьких созданий, похожих наобезьянок, однако безволосых и крайне беспомощных, – должно быть, своихдетей.

Постановили, что они все же являются животными, так как, понашим представлениям, только животные рождают столь слабо развитое новоепоколение. И даже детеныши животных не рождаются столь беспомощными, как этижалкие, мелкие существа.

Но Талтосы сжалились над ними: они стали их кормить молокоми ухаживать за ними. И в конце концов, услышав о них столь многое, мы купилипятерых таких крошечных созданий, которые к этому времени уже перестали всевремя плакать и начали самостоятельно ходить.

Эти существа прожили недолго. Возможно, лет тридцать пять.Но за это время они потрясающе изменились: из маленьких изгибающихся розовыхкомочков превратились в высоких, сильных созданий и почти сразу же – вморщинистых иссохших стариков. Настоящие животные – таково было наше мнение, ия не думаю, что мы относились к этим недоразвитым приматам сколько-нибудьлучше, чем они – к собакам.

Они не отличались сообразительностью, не понимали нашувесьма быструю речь. Откровенно говоря, для нас явилось подлинным открытием,что они могли понимать нас, когда мы говорили медленно, но у них, очевидно, небыло своего собственного языка.

В самом деле, как мы думали, они рождались тупыми, сменьшими запасами природных знаний, чем птенец или лисенок, и хотя обреталибольшие логические способности, оставались навсегда весьма слабыми, маленькимии покрывались жуткими волосами.

Когда мужчина из нашего племени совокуплялся с какой-нибудьсамкой из них, она умирала из-за кровотечения. Их мужчины вызывали кровотеченияу наших женщин. Они были грубы и, кроме того, неловки.

За столетия мы не раз сталкивались с такими созданиями,покупали их у других Талтосов, но никогда не видели, чтобы они самостоятельноформировались в какую-либо организованную силу. Мы полагали, что они безвредны.По-настоящему мы никак их не называли. Они ничему нас не научили и заставлялинас кричать от отчаяния, когда мы пытались чему-нибудь научить их.

Как это печально, думали мы, что эти большие животные, стольпохожие на Талтосов, даже прямоходящие и бесхвостые, совсем не имеют разума.

Тем временем наши законы становились все строже. Казнь былапредельным наказанием за неповиновение. Она обрела ритуал, хотя никогда непревращалась в праздничное зрелище. С нарушившим закон Талтосом расправлялисьнанесением нескольких точных и жестоких ударов по черепу. Дело в том, что черепТалтоса остается эластичным и упругим еще долго после того, как другие кости вего теле становятся твердыми. Но череп легко раскалывается, если знать, кудаследует ударить, и мы, к несчастью, научились этому.

Но смерть все еще ужасала нас. Убийство было очень редкимпреступлением. Смертная казнь предназначалась только для тех, кто угрожал всемуобществу. Рождение все еще оставалось главной священной церемонией, и когда мынаходили хорошие места для жилья и после длительных споров принимали решениетам поселиться, то сразу же выбирали участки для своих религиозных танцев вкруге и обкладывали эти места камнями для придания им формы – иногда очень,очень большими камнями, чем мы гордились.

Ах, эти круги камней! Мы стали, хотя сами никогда так недумали, народом каменных кругов по всей земле.

Когда мы были вынуждены переселяться на другую территорию –или из-за голода, или потому, что другая группа Талтосов, которых мы не любилии с которыми никто не хотел жить по соседству, приближалась к нам, то посложившемуся обычаю немедленно возводили новый круг. И действительно, диаметрнашего круга и вес его камней был символом права на владение определеннойплощадью, а вид очень большого круга, построенного другими, означал для нас,что эта земля принадлежит им и мы должны двигаться дальше.

Найдется ли кто-либо достаточно глупый, кто не станетотноситься с уважением к священному кругу? Так вот, такого не оставят в покое ив мире, пока он не уйдет на другое место. Разумеется, в этом повинна бедность:это она часто устанавливает подобные правила. Громадная долина на самом делепозволяет прокормиться лишь нескольким охотникам. Хорошие места на озерах,реках и на берегах обеспечивали относительно неплохое существование, но ни одноиз них не было раем, ни одно не было таким неисчерпаемым источником тепла иизобилия, каким помнилась нам утраченная земля.

Против захватчиков или переселенцев были установлены правана священную защиту. Помнится, я сам вырезал фигурку Доброго Бога – как япредставлял его в своем воображении: одновременно с грудями и пенисом – нагромадном камне в одном из таких кругов в качестве предостережения другимТалтосам, что они должны уважать наш священный круг и, следовательно, нашуземлю.

Когда из-за столкновения характеров и непониманияразгоралась настоящая битва, подстегиваемая желанием завладеть определеннымучастком земли, захватчики должны были повалить камни тех, кто здесь жилпрежде, и соорудить свой собственный круг.

Когда нас изгоняли, мы были совершенно опустошены, но нановом месте стремились построить больший круг, производящий еще более сильноевпечатление. Мы отыскивали другие камни, торжественно заявляли, что они будуттакими внушительными и тяжелыми, что никто никогда не сдвинет их с места и дажене попытается это сделать.

Наши круги свидетельствовали о наших амбициях и простотежеланий, о радости танца и готовности сражаться и умереть за землю своегоплемени.

Наши основные ценности, хотя они и изменились с той поры,как мы утратили свою землю, каким-то образом узаконили и сделали непременнообязательными определенные ритуалы. Обязательным законом для всех сталонепременное присутствие при рождении нового Талтоса. Также было установлено,что ни одна женщина не должна рожать более чем дважды. Возведен был в закон иобычай глубокого почитания акта деторождения. Каждый такой акт непременносопровождался проявлением чувственности, и на праздниках нередко возникаласексуальная эйфория.