Некоторые из них веселые, другие — грустные. Если собрать их все, получится книга.

Несколько таких историй живут в моей памяти.

Вот одна из них.

Был знойный день лета тридцатого года. Елена Львовна, не замечая жары, то и дело выбегала из дома и смотрела на дорогу, по которой должен был возвратиться ее муж.

Она прождала целый день; Терехов приехал поздно вечером.

— Почему ты задержался, Семен? — спросила встревоженная жена.

— Да разве вырвешься… — уклончиво ответил Семен Устинович, слезая с коня. — Ты ведь сама знаешь гостеприимство туркмен.

Они вошли в дом, и тут Елена Львовна увидела кровь на плече мужа.

— Семен, что это?

— Это? Ничего страшного. — Терехов снял пропитавшуюся кровью рубашку и бросил ее в угол.

Елена осмотрела плечо — пуля прошла насквозь, не задев кости, — быстро согрела воду, промыла и забинтовала рапу.

— Не могу я так жить…

— Лена, успокойся…

— Семен, я приехала сюда не для того, чтобы стать вдовой! — голос Елены Львовны дрожал. — Не улыбайся, я говорю правду.

Он спросил раздраженно:

— Что же ты предлагаешь делать?

— Это я хочу спросить тебя.

— Тогда прекрати этот разговор. Я приехал сюда не на пятидневку.

— Да, да… Я понимаю… — Елена уже жалела, что расстроила мужа. Она вытерла слезы и понемногу успокоилась.

— Ну, если ты понимаешь, завари мне чайку покрепче. — Семен Устинович снова улыбнулся и погладил руку жены, которая заканчивала перевязку.

— Я вот только одного не понимаю, Семен, — не выдержала снова Елена Львовна. — Ты лечишь их. А они…

— Кто "они"? — переспросил Семен Устинович.

— Не делай вид, что ты не знаешь.

— Говоря "они", ты ставишь всех на одну доску. Не нужно смешивать темных, забитых людей с классовыми врагами. А люди любят нас.

— Если любят, пусть хоть защищают твою жизнь!

— Откуда ты знаешь, что они этого не делают? — твердо сказал Терехов. — Вот и сегодня могли привезти мой труп. Я столкнулся с Бапбы.

— Бог мой! — вскричала Елена Львовна. — Значит, его до сих пор не поймали? И что этому бандиту нужно от тебя? — Она всхлипнула.

— Лена! Будь умницей! Когда ты печалишься, и мне становится грустно. Дело не во мне. Ты же сама видишь, какая классовая борьба идет в туркменских селах: к горлу байства приставлен нож. А умирать, сама знаешь, никто не хочет. Вот баран, кроткое животное, а когда его режут, и он начинает бить ногами.

— Бапбы — сын бая?

— Точно не знаю, но, как говорят люди, совсем наоборот.

— А ты думаешь, что он из бедняков? Ты же сам говорил, что бедняк не станет стрелять во врача, не станет разбойничать. В чем же дело? Вспомни туркменскую пословицу: "Без ветра и травинка не шелохнется".

— Конечно, трудно поверить, что он не из байской среды. Но, может быть, кто-то его подстрекает? Ведь немало честных парней, не разобравшись, где правда, где ложь, повернули к баям.

— Где ты с ним встретился?

— Я столкнулся с ним в зарослях Ак-шора. Ему наперерез выскочили два всадника. Видно, они выслеживали его. Увидев их, Бапбы выстрелил и скрылся в зарослях.

— Он в тебя не целился?

— Не знаю.

— Они поймали его?

— Тоже не скажу. В зарослях долго перестреливались.

— Мне одна старая туркменка сказала: "Кошка быстра только до лежанки". И у Бапбы точно так же. Не попался сегодня, попадется завтра. Советская власть не позволит, чтобы в нее стреляли, — сказала Елена Львовна и, убрав со стола чайник и пиалу, сообщила новость: приезжал Кияс-ага из Кара-япа.

— Кияс-ага? Тот самый бородатый яшули, который живет на арыке Мириш? У него что-нибудь случилось?

Елена засмеялась:

— Ты привык, что к тебе обращаются только в несчастье. А разве к нам нельзя прийти просто в гости? Приглашал нас к себе. "Пусть приезжает Семь с полтиной, — сказал он, — и ты, молодуха, приезжай". И предупредил: "Если не приедете, я обижусь". Ну как? Поедем, Семен?

— Обязательно!

Но поехать на той к Кияс-аге им не удалось.

Ночью под окном послышался топот конских копыт. Кто-то застучал в дверь.

Чтобы не разбудить мужа, Елена Львовна на цыпочках подошла к двери и шепотом спросила:

— Кто нужен?

— Семь с полтиной дома? — раздался громкий голос. Терехов проснулся.

— Кто меня спрашивает, Елена?

— Видно, кто-то приехал по срочному делу.

Семен Устинович быстро встал, зажег лампу, набросил на плечи подаренный хивинский халат и открыл дверь.

Во дворе, держа коней под уздцы, стояли два незнакомца.

Один из мужчин обратился к врачу:

— Это ты Семь с полтиной?

— Да, я.

— Тогда быстрее бери свои лекарства и садись на коня!

Терехов присмотрелся. Перед ним стоял высокий парень с обветренным лицом.

— Чем могу служить?

— У нас есть больной. Нужна твоя помощь.

— Что с больным?

— Поедешь — увидишь.

Семену Устиновичу не понравился тон незнакомца, он примирительно сказал:

— Ты не удивляйся моему вопросу. Я должен знать, в чем дело, чтобы взять нужные лекарства. На что жалуется ваш больной? Болит голова, живот?

Парень нехотя сказал:

— Он ранен.

— Пулей или ножом?

— Пуля задела.

— Кто он? Из какого села?

— Ты его не знаешь! — снова грубо ответил парень с обветренным лицом. — И какое тебе дело — кто он? Ты доктор или милиция?

— Я человек! — властно сказал врач. — Потому и спрашиваю.

— Если человек, прекрати разговоры и поторопись! Мы приехали не для того, чтобы торговаться с тобой! — Парень с обветренным лицом сунул Семену Устиновичу повод своего коня. — Давай садись!

— Ты все-таки скажи, куда мы поедем, — настаивал Терехов.

Парень стал на него угрожающе надвигаться:

— Значит, не поедешь?

— Если ты будешь так себя вести, могу и не поехать.

— Еще как поедешь!.. — Парень сунул руку за пазуху. — Или садись на коня, или…

Елена Львовна увидела в его руке пистолет и насмешливо сказала:

— Смотрите, как ведет себя этот мальчишка! Твоего пистолета здесь никто не боится… Семен, пойдемте дом.

Подумав, что, если врач не приедет, их никто за это не поблагодарит, второй парень вступил в разговор:

— Веллек! В самом деле, что тебе нужно — дохтор или скандал? Ну-ка, убери пистолет! — Обругав товарища, он принялся упрашивать врача: — Семь с полтипой! Брат! Не обращай на него внимания. Он от горя ненормальный. Ты послушай меня: там умирает человек, прекрасный, как цветок. Только ты можешь спасти его. Только ты!

Несмотря на то что Терехов был очень рассержен, слова "умирает человек" пробудили в нем чувство долга.

Он вопросительно взглянул на жену. Поняв его мысль, Елена сказала:

— Семен, надо ехать.

Один за другим всадники выбрались на дорогу и направились на запад — к пустыне. Ехавший впереди Веллек спешил,